Борьба за советы в Арзамасе

  Предисловие арзамасского автора Плетнева П. П.

  Пятнадцатилетиe Октябрьской революции совпадает с окончанием плана великих работ, с завершением первой пяти-летки, с величайшими победами рабочего класса СССР на фронте социалистического строительства, Магнитостроями, Тракторостроями, Автостроями и ДНЕПРОСТРОЕМ рапортует пролетариат страны Советов трудящимся всего мира в дни славной 15 й годовщины победы диктатуры пролетариата в СССР.

  Не приходится сомневаться в том, что на (фоне этих величайших побед, на фронте социалистического строительства, борьба и победа рабочею класса над буржуазией в Октябре 1917 года приобретает исключительно большой интерес для рабочих и колхозников, для нашей молодежи.

  Чем дальше уводит нас история от славных битв российского пролетариата Октября 1917 года, тем большее значение приобретают в глазах молодого поколения картины боев за власть Советов. С каждым годом редеют ряды старой большевистской гвардии; постепенно начинают уходить в могилу активные участники великой революции; с каждым годом станивится труднее восстановить подробности борьбы за власть Советов в Арзамасе.

  В целях успешной берьбы за окончательную победу рабочего класса во всем мире, необходимо собрать опыт старших и передать его, достойной своих отцов, ленинской смене. Передать в той или иной форме героические события 1917 года, сделать их достоянием истории —для каждого участника борьбы за диктатуру пролетариата.

  — „Не может быть сознательным рабочим тот, кто относится, как Иван непомнящий, к истории своего движения,— писал В. И. Ленин (т. ХѴЧІ, стр. 354). Именно с этой точки зрения следует рассматривать попытку автора, хотя бы в общих чертах, нарисовать картину классовой борьбы арзамасских рабочих и крестьян в 1917 году.

  При составлении настоящей брошюры автор не располагал достаточным количеством документов (в частности до сих пор не найдены протоколы арзамасской организации PCДРП(б) за 1917 год: приходилось пользоваться преимущественно воспоминаниями участников.

  Неизбежные, при спешной работе и недостатке опыта, пробелы брошюры, надеюсь, со временем восполнятся при более глубоком исследовании описываемых мною событий.

  Ввиду того, что эту работу предполагается напечатать в сборнике материалов по революционному движению и гражданской войны, прошу читателей присылать свои критические замечания.

  Контрреволюция и война

  После разгрома революции 1905-1906 годов, самодержавие, опиравшееся на крупных помещиков-полукрепостников, в союзе с империалистской буржуазией, напрягало все силы, чтобы укрепить свои подгнившие устои. С 1907 по 1914 годы по стране гуляла контрреволюция. Тысячи лучших революционеров царская власть расстреляла, повесила; десятки тысяч передовых пролетариев гнили в царских тюрьмах, в далекой ссылке, По деревням и крестьянским полям прокатилась генеральская контрреволюция с огнем и мечем; казацкая плеть безжалостно порола худые крестьянские спины...

  Свою кровавую расправу и победу над революцией правительство Николая 2-го старалось закрепить и путем реформ. Одной из таких попыток был известный столыпинский закон, направленный к тому, чтобы путем окулачивания известной прослойки крестьян создать опору самодержавию, чтобы противопоставить деревню против города.

  Попытка контрреволюции не удалась: ни кровавый террор, ни реформа Столыпина не могли убить воли рабочих и крестьян к борьбе с самодержавием. Контрреволюция не могла снять революцию с порядка дня; лишь временно был отсрочен час решительной схватки трудящихся с ненавистным самодержавием. Уже с 1911 года начала подыматься и непрерывно нарастать новая волна революции в форме стачек и забастовок, а к 1914 году в крупных промышленных центрах дело дошло до баррикадных боев пролетариата с самодержавием.

  Измена вождей Второго Интернационала делу рабочего класса в 1914 году дает возможность империалистам всех стран временно обмануть трудящихся лозунгами: „Защита нации", „Защита отечества". Так совершилось самое ужасное преступление, какое только может себе представить человеческое воображение: началась мировая кровавая бойня.

  Мировая бойня взяла в железные тиски революционный пролетариат. Неисчислимые бедствия принесла эта война трудящимся Арзамасского уезда. Но война, вместе с тем, ускорила пробуждение революционного самосознания трудящихся; она привела к революционной развязке—жестокой классовой борьбе. Волна этой борьбы докатилась и до нашего города. Здесь, в Арзамасе, в масштабе уезда, подчас очень бледно, а иногда очень ярко, отразились события великого в истории 1917 года.

  Во время империалистической войны в Арзамасе были следующие промышленные предприятия: туфельная фабрика, с 100 рабочих; кожевенных заводов — 6 с 460 рабочих; кошмовальных фабрик — 10 с 1200 рабочих; скорняжных фабрик -4 с 200 рабочих. Кроме этого, было несколько мелких заводов, с количеством рабочих не свыше 30 человек в каждом. Из них следует упомянуть салотопный завод, бойню, медоваренный завод, 8 кирпичных заводов, 3 механических мельницы, 1 пушная фабрика.

  Всего в Арзамасе насчитывалось около 40 промышленных предприятий и заведений и свыше 2000 занятых в них рабочих. Более или менее крупными предприятиями в городе были: кошмовальная фабрика Бебешина, насчитывавшая до 200 человек рабочих; кошмовальная фабрика Жевакина с 700 рабоч; кожевенный завод Бебешина А. И. с 300 рабоч; кошмовальная фабрика Вязововой Е. А. с 80 рабочими.

  Как жилось в годы войны рабочим на этих предприятиях? Предоставим слово старым рабочим, работавшим у хозяев десятки лет...

  Старый пролетарий Вихорев, проработавший у Жевакина свыше 20 лет, вспоминает:

  — „Работали 10 с половиной часов в день, средний заработок был 90 копеек—1 рубль в день. Никакой охраны труда не было; много было случаев увечья, а пособий по болезни и по инвалидности хозяин не давал. За всякий проступок рабочего без об'яснения прогоняли с фабрики; рабочие жили в больших, грязных бараках, где были устроены во всю длину стены нары с войлоком. О культработе мы, рабочие, и понятия не имели. Дни отдыха проводили в трактирах, а некоторые в кабаках".

  Старый кожевник И. Б. Кудачкин рассказывает:

  — „Рабочий день на заводе Бебешина был 12 с половиной часов, а средний заработок в день 60 копеек; женщины получали по 40 копеек. Никаких общежитий для рабочих не было, спали тут же в заводе на чанах, или на рогоже на полу. Часто отравлялись, угорали до полусмерти (вентиляций не было). Я начал работать с 9 лет и вообще на заводе применялся детский труд. Ни о каких отпусках, профсоюзах, культработе, охране труда и т. п мы и не заикались. Света белого не видели, да и время-то не было".

Борьба в Арзамасе

  Как и всюду в России, война ударила по реальной зарплате арзамасских рабочих. Цена на сельскохозяйственные продукты к началу 1917 года возросла в среднем в 8 раз: мера картофеля до войны стоила 20 копеек, а зимой 1917 года — 1 руб. 60 коп.— 1 руб. 70 коп. Зарплата же основной массы рабочих оставалась той же, какая была в начале войны. Фабрикант Жевакин, пользуясь тем, что поставлял кошму на военное ведомство, за годы войны совершенно не повышал зарплату рабочих, а когда последние законно жаловались на рост дороговизны, заикались о прибавке —  хозяин потчевал отправкой на фронт всякого, кто высказывал недовольство существующим положением.

  Поскольку Жевакин был самым богатым и влиятельным, среди предпринимателей города, фабрикантом, все арзамасские заводчики равнялись по нему: никто не повышал зарплаты рабочим.

  Непрерывный рост дороговизны, египетские условия труда, неимоверно тяжелые бытовые условия на кожевенном заводе Бебешина—вынудило рабочих - кожевников к протесту. В сентябре 1915 года рабочие организованно не вышли на работу. Завод встал. Хозяин, боясь порчи сырья, был вынужден пойти на уступки. Рабочие Чалков и Кизаев, по поручению всего коллектива, пред‘явили предпринимателю требования — или повышение зарплаты до рубля в день, или организация горячих обедов за счет хозяина. Требования рабочих были удовлетворены: хозяин ввел горячие обеды для всех рабочих, не снижая зарплаты. Эта удачная забастовка кожевников завода Бебешина подняла настроение рабочих других предприятий города. На кожевенном заводе Ускова и кошмовалке Мочалова также были сделаны попытки борьбы за повышение заработка. Но здесь, по причине малочисленности рабочих и отсутствия надлежащего руководства, дело не вышло: вместо повышения зарплаты, часть рабочих была уволена, а некоторые — отправлены на фронт. Еще более невыносимые условия труда были у мелких предпринимателей: всяких мыловаров и скорняков. Здесь работали под постоянным надзором самого хозяйчика. На мелких предприятиях особенно процветал ночной труд и широко эксплоатировался труд подростков.

  Затянувшаяся война, породившая непрерывный рост дороговизны и приведшая к общей разрухе всего народного хозяйства, систематически усиливала полицейский произвол и экономический нажим на рабочий класс, но, вместе с тем, война систематически поднимала революционное самосознание арзамасских рабочих. Недовольство трудящихся своим положением ширилось; протест против кровавой бойни непрерывно возрастал не только в городе, но и в деревне...

  Война и арзамасская деревня

  Еще в 1905 году Владимир Ильич Ленин писал о положенин крестьянства в России:

  "Вряд ли найдется другая страна в мире, где бы крестьянство переживало такие страдания, такое угнетение и надругательство, как в России. Чем беспросветнее это было угнетение, тем более могучим будет теперь его пробуждение, тем непреоборимее будет его революционный натиск. Дело сознательного революционного пролетариата — всеми силами поддерживать этот натиск, чтобы он не оставил камня на камне в старой, проклятой, крепостнически-самодержавной рабьей России, чтобы он создал новое поколение свободных и смелых людей, создал новую республиканскую страну, в которой развернется на прссторе наша пролетарская борьба за социализм".

  Экономическое положение крестьянства в Арзамасском уезде беспрерывно ухудшалось. Одной из главных причин этого, как известно, была проклятая частная собственность на землю. Тот, кто пахал землю, как раз и не имел ее. Землей владели помещики, монастыри, кулаки и попы.

  К началу войны общинной земли в среднем на каждый крестьянский двор в уезде приходилось 6,2 десятины. На каж дое кулацкое отрубное хозяйство собственной земли было 14 десятин. Каждое отдельное помещичье хозяйство в среднем владело 452 десятинами. Таким образом, несколько десятков помещиков владели 6,4 проц, всей земельной площади уезда; пять монастырей имели в своей собственности 5,6 пр. всей площади; 4792 кулацких хозяйства владели 20,8 проц, всех земель уезда, а на 25.112 крестьянских хозяйств оставалось лишь 47,2 проц, т. е. меньше половины земельной площади уезда . приходилось на общинные земли крестьян *).

  *) Остальные земли были, так называемые, казенные, удельные и поповские.

  К этому надо добавить, что по качеству общинные крестьянские земли были самыми плохими. Процент черноземной почвы у собственников-помещиков, кулаков, монастырей был вдвое выше.

  И неудивительно, что по официальным земским взглядам урожаи крестьянских полей считались удовлетворительными— сам треть (около 25 пудов с десятины), а хорошими—сам четверть (около 32 пудов с десятины).

  Малоземелье в Арзамасском уезде особенно резко стало чувствоваться в годы реакции, когда и без того скудные фонды общинных крестьянских земель закреплялись столыпинским законом за кулаками. Выделение на отрубы правительством всемерно поощрялось, кулакам казна давала долгосрочные беспроцентные ссуды. Пользуясь поддержкой правительства, деревенские богатеи начали скупать за бесценок земельные душевые наделы бедняков и закрепляли их в вечную собственность. Путем кабальных сделок кулачество вынуждало бедноту к продаже земельных наделов. Кроме того, сголоспинцы не всегда выселялись на отрубы к границе общинных земель, а зачастую за взятку им нарезывались участки не лучших удобренных землях, вблизи села: так было, например, в селе Казакове. Это столыпинское землеустройство еще более ухудшало положение бедняцко-средняцкой части деревни; оно стесняло, а иногда и совсем ломало выгон и пастьбу скота на общинных угодьях, вело к частым переделам и, в конечном итоге, экономически усиливало небольшой слой села—кулачество, разоряло средняков, иначе говоря, ускоряло процесс расслоения крестьянства. Однако, главным врагом крестьян были помещики-крепостники - опора самодержавия.

  Насколько ловко в Арзамасском уезде была сплетена паутина крупного землевладельца-барина-паука, сосавшего мужицкую кровь,— можно судить по селам: Чуфарову, Ломовке, Беговатову и др. Землевладение чуфаровского барина Панютина было так устроено, что крестьянин, кроме голодной аренды, вынужден был еще работать на барина. Кругом села — земли барина, а за барской — общинная (запольные наделы). Для того, чтобы попасть на свою полосу, крестьянин был вынужден ехать через барскую землю, а за это помещику надо было отработывать. Чтобы выгнать скот на общинные земли, мужики шли с поклоном к Панютину, за разрешением прогнать скот через его владения. Барин милостиво разрешал, но... за это предлагал вывезти по два воза навоза с каждого двора на землю .его благородия. За водопой скота — косить барские луга пожалуйте и т. п. Отказаться от этой барщины крестьянин не мог, иначе он лишался возможности попасть на свою злосчастную полоску; не мог пасти свой скот на общинных угодьях и т. д Фактически выходило, что в Чуфарове существовало крепостное право вплоть до 1917 года. Подобные пережитки крепостничества в Арзамасском уезде были не единичными.

  Такое положение привело к массовому отходничеству мужского населения средняцких и бедняцких хозяйств, которые не могли прокормить сами себя и которые требовали дополнительных источников дохода. Этим источником явилось массовое отходничество крестьян Арзамасского уезда на отхожие промыслы. В довоенные годы арзамасских крестьян можно было встретить всюду в бывшей Российской империи: в Петербурге, Самаре и Ростове на Дону—на сезонных работах; на золотых приисках далекого Алдана и Олекмы; на рыбных промыслах Астрахани; на волжских баржах и на Мурмане.

  Как и всюду в России, война 1914 года сказалась в Арзамасе в массовой мобилизации рабочих и крестьян, в усилении полицейского произвола, в ухудшении материального положения трудящихся. В деревнях Арзамасского уезда война оторвала от полей рабочие руки, она реквизировала скот; за сельскохозяйственные продукты и скот крестьяне стали получать обесцененные бумажки. Вот что писали крестьяне из Ивашкинской волости в 1915 году:

.... В деревне идет набор за набором, остаются сиротами дети, плачут вдовы, земля остается необработанной — дома остались одни женщины. И конца этому не видно. Вместо увезенных на бойню здоровых работоспособных людей, в Арзамас ежедневно прибывали с фронта сотни раненых. Находившийся в городе Уст-Двинский лазарет работал с полной нагрузкой. Десятки гробов ежедневно, под завывание женщин, везли из лазарета на кладбище.

  Хозяевами деревни остались поп и кулак. Они еще крепче всосались в осиротевшие хозяйства бедняков и средников. Столыпинские пауки быстро пожирали, и без того маломощные от безземелья и царских податей, трудовые крестьянские дворы.

  Деревня утопала в слезах и беспросветном неведении. Здесь вся жуть положения заключалась еще и в том, что на селе, в большинстве случаев, никто не знал и никто не мог об'яснить— зачем эта бездна горя и страдания?

  По мере затяжки империалистической бойни, перед трудящимся крестьянством все резче вставал вопрос: за что эти жертвы, в чьих интересах ведется война, кто способен прекратить этот кровавый кошмар?

  Война и революция

  В годы войны в Арзамасе не было оформленной большевистской организации. В городе жили отдельные товарищи члены РСДРП(б), державшие связь с нижегородской организацией. Из них наиболее видными были: Моисеев (кличка „Илья*), М. В. Гоппиус, С. Ф. Шер, Ю. Рюрикова. В это же время в доме М. В. Гоппиус, под руководством последней, существовал марксистский кружок молодежи в количестве 7-8 человек в составе: Е. Гопиус, Н. Березина, Н. Николаевой, В. Буренина и братьев Зиновьевых. В кружке велись чисто теоретические занятия: прорабатывался „Коммунистический манифест", „Эрфуртская программа", „Политическая экономия" Богданова и другая литература. Впоследствии, в 1917 году, все члены этого кружка сделались большевиками, а в наши дни все эти товарищи занимают крупные ответственные посты на хозяйственной и партийной работе.   Связь арзамасских большевиков с массами начала более или менее проявляться с 1916 года. Работа велась, главным образом, в форме агитации против войны среди кошомников, выездновских сапожников и, в базарные дни, среди крестьян. „Особенно,—рассказывает М. В. Гопиус,—благоприятная почва дня агитации была среди раненых в Уст-Дзинском лазарете. Эвакуированные с фронта раненые солдаты, представители бесправной, обворованной вшивой, голодной, истерзанной, отчаявшейся и озлобленной армии — жадно ловили каждое слово правды о войне. Работа’среди раненых сыграла большую революционизирующую роль среди арзамасского гарнизона: выписавшиеся из лазарета раненые переносили слышанное ими в команду выздоравливающих, а оттуда в строевую часть.  
  Насколько непопулярна была война в массах трудящихся, показывают два следующих факта. Еще в октябре 1915 года нижегородским губернатором было предписано земским начальникам и уездным исправникам Нижегородской губернии произвести платную реквизицию подвод с проводниками для земляных работ на северный фронт, Арзамасскому уезду была дана разверстка на 1500 подвод с. проводниками. Усилия земских начальников Арзамасского уезда выполнить эту реквизицию ни к чему не привели: Чернухинское волостное правление пишет земскому начальнику первого участка: „Имею честь донести Вашему Высокородию, что лиц, желающих предоставить свой труд, повозки и лошадей для работ по постройке укрепления северного фронта, по Чернухинской волости никого не оказалось". Аналогичные бумажки слали и из других волостей. И в результате на имя арзамасского предводителя дворянства поступила телеграмма следующего содержания:
  Уведомление штаба округа. принудительный наряд Псковскую губернию рабочих повозок надлежит совершенно прекратить. Сообщить число желающих ехать туда добровольно за свой счет.

  Управляющий губернией Мандрыка.

  Повидимому у нижегородского губернатора Гирса были сведения и факты об оживлении революционной деятельности в Арзамасе, в частности среди солдат арзамасского гарнизона. В январе 1916 года губернатор пишет арзамасскому уездному исправнику:
  Ввиду... Усилившейся работы революционных организаций и подготовляющейся демобилизации армии (как видно, к этому времени царское правительство само потеряло веру в свои способности вести успешно войну, а главное оно уже убедилось в том, что массам война опротивела — П. П ), озаботьтесь изысканием всяческих способов предупреждения готовящихся злоумышления, успешной поимки виновных. Подробные указания о мерах охраны ценностей и способах под'ема бдительности, усугублении должной осведомленности полицейских органов будут Вам даваться дополнительно. Ныне же вменяю Вам в обязанность решительно и твердо, без всяких колебаний, руководство подчиненными Вам органами.
  До нас не дошли документы о случаях уклонения крестьян от мобилизации, о фактах дезертирства из армии. Но эти случаи безусловно имели место, как наиболее возможная в то время форма протеста против кровавой бойни.

  Февральский переворот в Арзамасе

  Грабительская война расшатала подрубленный в 1905 году трон самодержавия и в Феврале 1917 года он рухнул без большого треска.

  Первое известие о падении самодержавия было получено в Арзамасе 28 февраля. Однако, городские власти пытались удержать это известие в секрете от народа. Робкие слухи о перевороте в столице пошли по городу в тот же день. Местные чиновники, во главе с предводителем дворянства Панютиным и городским головой Бебешиным, почти беспрерывно заседали, обсуждая создавшееся положение и, наконец, 2-го марта решили организовать Общественный комитет. Арзамасская буржуазия оказалась достойным представителем своего класса: в дни февральской революции она оказалась достаточно организованной. Убедившись в бессилии самодержавия, буржуазия была вынуждена временно перекраситься и пустить весь свой политический опыт на сдерживание революции. В то время, когда арзамасские трудящиеся разоружали полицию, представители дворянства и местного купечества, на платформе конституционной монархии, сколачивали временную власть в лице "Общественного комитета". Председателем этого комитета был избран уже упоминавшийся нами помещик-крепостник Панютин, а секретарем дворянин Каламин.
 

  От февраля до октября 1917 года

  Меньшевики и социалисты-революционеры в это время вдоволь болтали в советах по своей профессии о „святой демократии*, об учредительном собрании, но зато ничего не делали практически для улучшения положения трудящихся в городе и деревне. Да и демократами они были только на словах.

  Деревня перед Октябрем

  Октябрьский переворот в Арзамасе

  „Особенно теперь, когда в стране развивается крестьянское восстание. подавляемое Керенским при помощи подобранных войск, когда военные .меры в деревне грозят подтасовкой и подделкой выборов в учредительное собрание, когда в Германии дело дошло до восстания во флоте, —теперь отказ большевиков от превращения советов в органы восстания был бы изменой и крестьянам и делу международной социалисти-1 ческой революции."