Условия ремесленно-земледельческих ​​​​​​​сельских общин  в Арзамасе

Малоземелье и условия ремесленно-земледельческих
сельских общин  в Арзамасе

   Всё хозяйство нашего села, Выездной Слободы, ведётся на надельной земле, на праве аренды. Почти всё население занимается сапожным промыслом, и никто своего надела земли не получает, а вся земля сдаётся в аренду своим и посторонним земледельцам.

   Говорят, что выездновские крестьяне занимаются сапожным ремеслом и им земля не нужна. Чего доброго, можно ожидать, что какая-нибудь комиссия так и скажет, что нам земля не нужна, и вздумают отнять землю (самую необходимую уже потому, что у нас от 481 дома табун пасётся на 120 десятинах, где он всегда не доедает и приходит голодным домой).

   Лет тридцать назад, в нашем селе, почти вся земля засевалась своими крестьянами, которые занимаются в очень большом количестве огородничеством. Применительно к бывшему нашему хозяйству, у нас и земля разделена на 4 поля, из которых ближнее к селу "тяглое" более остальных - в нём 136 десятин, в трёх следующих полях 108-124-126 десятин. В первом поле прежде хлеба не сеяли, а только садили по грядам до 60 десятин лука и огурцов, остальное количество засаживалось картофелем и разве только у бедняка или по недостатку луковых семян засевалось ячменём, просом или овсом.

   Одна треть крестьян занималась только земледелием, и всё свободное время зимой и летом употребляла на возку навоза на свои поля из города Арзамаса, отстоящего в 1 версте от нашего поля. Удобряли очень сильно, как того требует культура лука. Навоза валили по 250-400 возов на десятину и даже более. При таком удобрении и глубокой грядной обработке, природный чернозём был доведён до высшей степени плодородия, так что рожь нельзя было сеять, вся поляжет. Далее было три поля, в которых чередовались: пар, рожь и яровое, тут прежде тоже вся земля хорошо удобрялась и засевалась своими крестьянами.

   Так продолжалось до 1880 года.

промыслы арзамаса

   В то время сапожное ремесло считалось очень тяжёлой работой, так как шили сапог тяжёлый, прошивной, и по очень дешёвой цене, ремесло было непривлекательно, и хотя не легко было и земледельцам, а всё-таки в сапожное ремесло они не переходили. С 1877 - 80 годов начали шить сапог гвоздевой, из "вытяжки", более лёгкий и хорошо оплачиваемый, а потому всё молодое население принимается за сапожное ремесло, оставив земледельцами только стариков. С того же 1880 - 1884 г. начались недороды, от которых благосостояние многих земледельцев подрывалось, а голод 1891 - 1892 года в конец подорвал хозяйство. В 1892 году у нас из 95 прикончили земледельческое занятие до 30 дворов, и оставшиеся сократили размеры засева хлебов.

   В настоящее время, земледельцев у нас имеется на 481 дом только 62 дома, из которых только 30 - 40 домов ведут хозяйство так, как вели его деды, ничуть не улучшая, но и не хуже, тем и оправдывают название "коренных земледельцев".

   Других земледельцев можно назвать "наследниками", но такими, которым "отцово наследство не в помощь", это такие, которые держат лошадь по привычке, и потому, что ремесло неустойчиво и по временам даёт очень малый заработок, а потому и боятся остаться без лошади, в то же время считая для себя тяжёлым бременем содержание лошади. Оно и справедливо, потому что держать лошадь для того, чтобы обработать, арендованную за дорогую цену землю 1/2 - 1 дес. под рожь, столько же под яровое и 3/8 - 1/2 дес. под огородное, за всё это кормить лошадь целый год, затрачивая дорогостоящий корм и время, тоже стоящее ремесленнику не дёшево, кажется глупо.

   К третьей категории наших земледельцев можно причислить тех, которым кажется скучным и бездоходным сапожное занятие, и они принимаются за земледелие, надеясь поправиться и быть сытым своим хлебом.

   Хозяйство таких земледельцев ведётся небрежным способом, далеко не сходным с прежними земледельцами. Плохо обеспеченные материально, они и в летнее время принимаются за сапожное ремесло, чтобы добыть на расход рубля три-четыре, а в это время пройдёт благоприятный момент для земледельческой работы, так и выходит в том и другом деле беспокойство и разорение вместо успеха.

   Небрежность наших земледельцев замечается во многом так - они сами никогда не жнут, а нанимают жнецов из других деревень. Редко кому удаётся нанять жнецов во время, а большей частью нанимают уже тогда, когда жнецы свой хлеб сжали, почему уже на корню он сильно осыпается, так что в молотьбу часто не найдёте колоса полного зерном. Возить снопы с поля нашим земледельцам буквально некогда, потому что они занимаются огородничеством, которое отнимает очень много времени. С 20 июля по 15 августа сбор и продажа огурцов отнимает 4 дня в неделе, с 15 августа возка лука и сев, чуть ли не важнее хлеба, а потому сжатый хлеб нередко при благоприятной погоде лежит в поле до октября. Возить приходится недалеко, потому у нас нет постоянных овинов, а всякий устраивает гумно на ближайшем ... озимого хлеба. Ежегодно на новом месте, на пашне расчищают молотильный ток, под открытым небом, где и начинают молотьбу "хлыстом" о бревно и мнут телегой. Успех такой уборки вполне зависит от погоды, а потому и отнимает очень много времени, что для ремесленника очень невыгодно и во много увеличивает цену намолоченного хлеба. Развевают намолоченный хлеб все с лопаты и по-видимому не дорожат разлетающейся половой мякиной и мелким колосом, и не скорбят о том, как из вороха в грудь вышиной, по объёму две трети, разлетаются по ветру, и довольны, если наберётся зерна по 6 мер с сотни снопов ржи или 8-10 м. с овса. Собрав второпях зерно, нередко со множеством земляных комочков, наш пахарь часто не успеет убрать от дождя обмолотки и солому, лишается удобного корма для скота, а получает подмоченную солому.

  Земледельцам нашего села часто едва хватает хлеба до весны и редко удаётся чего-либо зернового продать на  сторону, а солома и подавно при ремесле не стоит извоза и хлопот. Несмотря на это, всё-таки у многих является желание заняться земледелием.

   Новичку приходится за всем обращаться к лошаднику, который делает всё после времени. Хотя с большими расходами, всё-таки выгодно было бы посеять 1-2 десятины и через чужие руки, если бы были добросовестные работники пахари. Но таких у нас найти очень трудно, так как лошадей держат только 62 домохозяина, у которых своей работы весной очень много. В селе более 800 огородов по 200-300 кв. саж., вспахать, передвоить, посадить овощи - всё это отнимает самое удобное весеннее время и на полевые работы не хватает времени, так что чужую работу свои пахари не берут. Приезжают к нам пахари из других сёл, но им впору управиться с огородами, которые они пашут по 1 руб.-1 руб. 20 коп. за огород, и притом пашут небрежно, надеясь, что грядки копалы вскопают, так будет хорошо.

   Полевая пашня для таких пахарей кажется уже невыгодной, потому что надо: вспахать, заборонить (уже не до двойки), посеять и вновь запахать и заборонить, а потому получить 5-6 руб. за десятину, в то время как на огородах в то же время пахарь получит 8-12 рублей.

   Пахари приезжают из соседних сёл. Ранней весной приедут, заработают 15-17 руб. в неделю, потом уедут домой; посеяв дома овёс, опять приезжают и пашут до 10-15 мая, что для полевых посевов уже поздно.

   При таком порядке и цене за плохую пашню, у сапожников скоро пропадает охота заниматься земледелием через чужие руки - в ремесле заработок получается ежедневно, хотя тоже плохой. Кроме того, земледелием заниматься невыгодно и потому, что за землю надо платить очень дорогую аренду.

   Хотя говорят и думают, что у крестьянина земля своя есть, но эта большая ошибка. Крестьянин свою землю арендует и арендует очень дорого, что видно из наших приговоров, в которых всякий желающий увидит, что с тягла крестьянина требуется собрать: выкупных плат - 4 руб. 52 коп., земского сбора - 97 коп., волостного сбора - 95 коп. и мирских - 4 руб. 92 коп., всего с тягла - 11 руб. 36 коп.; всех в 1-м обществе 403 тягла, и имеется удобной земли 494 десятины, т.е. за 11 руб. 36 коп. дают 1 дес. 540 кв. заж. и немного лугов и дров, огород и некоторые мелкие статьи общественного дохода. Вот поэтому со всякого, кто желает засевать землю, и требует общество аренду по 8-12 руб. за десятину в год, смотря по качеству земли и по отдалённости её от села.

   В прежнее время с крестьян требовали "подушные подати" по 24-26 руб. с тягла. При таком чудовищном оброке была одна бедность, невозможно было "встать на ноги" и работать, как следует, и понятно, при плохом заработке и таком земельном наделе, как 270 кв. саж. на душу в поле, совершенно нельзя было заниматься земледелием, и всякий своё "тягло" сам отдавал тем, кто занимался земледелием. Земледельцы неохотно брали 270 кв. сажен, притом в 3-4 верстах по качеству земли разной, и притесняли сапожников, зная, что они сами обрабатывать не будут, а отдать ещё некому, а потому и брали по 1 руб., 2 руб., а у пьяниц нередко за 60-70 коп. всё тягло земли в 4-х полях, т.е. 1 1/4 дес. При такой цене на землю было выгодно земледельцам, и были хорошие домовитые хозяева с 3-4 лошадьми.

   Одновременно с переходом от подушных податей на выкуп, сапожники смекнули, что землю, свою полосу, они сдают очень дёшево по отдельности каждый, и вот они постановили приговор передать право сдавать свою землю от общества, кому сколько надо под один участок.

   Для этого размежевали в поле на участки по 5 десятин в каждом, и сдали с торгов по 7-10 руб., за десятину, как своим земледельцам, так и крестьянам из соседних сёл. В начале, свои земледельцы сильно противились новому порядку сдачи земли, видя, что надо против прежнего платить много больше, но общество предложило им отрезать ту часть, которая приходится на их долю (на 60 тягол из 400 т.) в трёх местах каждого из 4-х полей для того, чтобы они поделили её между собой, а сапожники, соединённую в одно свою землю, назначили сдать, кому они найдут выгодным. Так и осталось за большинством, и до сего времени вся земля сдаётся от общества. Это выгодно будет во всех местах, где большинство не занимается земледелием, и ещё выгода при таком порядке та, что в аренду всяк берёт в одном облюбованном месте, сколько ему надо - 1-2-5 десятин и ценой: за хорошую - 10 руб., за плохую - 5-6 руб. (за чернозёмную). Покосы по лугу и по лесу сдаются отдельно участками, по 10-20 десятин, за цену по 8-25 руб. за участок.

   Описанный порядок общественного хозяйства (сдача всей земли в аренду общественникам и посторонним) очень удобен всем, только земля дороже против прежнего обходится земледельцам. Всё очень справедливо было до сего времени.

   За все угодья: за полевую, за лесной покос, за усадьбы с посторонних и другие выручалось обществом 5200 руб., а расходов: выкупных, земских, волостных и мирских бывало от 5500 до 6000 руб., так что всем, кто и не пользовался землёй, приходилось ежегодно доплачивать по 1 р.-1 р. 80 коп., а были года, приходилось доплачивать по 3 руб., именно в 1891-1893 года, когда землю некому было сдать и сдавали по 3-4 руб. за десятину. Этому все беспрекословно подчинялись и доплачивали, ничего не получая, только ожидая, что "когда-нибудь перестанут что ли брать-то, намекая тем на конец выкупа, но, может быть, конец-то бы никогда и не пришёл, если бы не было манифеста 3 ноября о скидке выкупных платежей. Кроме полевой земли, имеются по селу огороды при каждом доме, принадлежащие домохозяину, но если у домохозяина имеется брат или сыновья, то им, по достижении 18 лет, нарезаются огороды по 300 кв. саж. на каждое тягло, в роще, на поляне и в гумнах, огороженных и очень удобных для огородничества. Такими огородами пользуется всяк по своей надобности, без всякой приплаты в общество, и большей частью они сдаются тем же земледельцам под овощи по 2-5 руб. за огород.

   Из сего читатель поймёт, что нашему крестьянину "своей" земли далеко недостаточно. Для того, чтобы не сидеть на 1 1/4 десятины, а для того, чтобы посеять ржи на год для скотины и семьи хоть 2 десятины, наш крестьянин должен взять в 3-х полях 6 десятин и уплатить за них по частям каждому участнику общества или в одно общество "с торгов" 35-60 рублей. Кроме того для скота надо нанять покоса рублей на 8-15, но всего этого хватит только на прокормление скота и семьи. А где же выручить на уплату аренды, на одежду, керосин, на попов, на праздники и на случай; на покрытие этого расхода наши земледельцы и занимаются огородничеством, садят лук, огурцы и другие овощи, для которых тоже надо нанять земли. Огороды для этого снимаются земледельцами по 4-8 огородов под огурцы и по 5-10 под лук; за аренду их приходится платить от 15 до 30 руб.

   Там, среднему крестьянину при наших порядках и нашем безземелье, при кажущейся "своей земле", приходится за неё платить от 58 до 105 рублей, а коренному земледельцу, который имеет корову, две лошади (более у нас не имеют), приходится платить от 120 до 180 рублей только за землю. Кроме того, требуется уплатить за копку гряд, за посадку, полотье, уборку работницам, за жнитво, всего до 50-70 рублей.

   При таких расходах жить очень трудно, и то бросают земледельцы соху и принимаются за сапожное ремесло, то сапожники за неё берутся.

   При таком порядке, всё-таки имеются хозяева, имеющие 2-х лошадей, это, большей частью, только старики, оставшиеся от прежнего времени. Они ведут хозяйство хорошо, засевают и убирают вовремя, за другими промыслами не гонятся, когда надо спешно сделать свою полевую работу. Всё-таки бывают года, когда им не хватает своего хлеба до нового, но это потому, что они очень много садят лука и огурцов, засева ржи более 2-3 десятин никто не делает, а лука садят многие по 300 гряд (по 22 саж. длины) и привозят домой до 200 четвертей крупного лука. Высевают по 1 пуду лукового семени и получают по 100-150 пуд. севка. Цена на лук редко бывает ниже 2 руб. за четверть, хотя иногда падает каждый год до 1 р. 20 к. - 1 р. 50 к. четверть, но это только в октябре, ноябре, когда его принуждали продавать на подати.

   Очистив подати в декабре, крестьянин остаётся с очищенным карманом и подпольем, где хранился лук. Беда, если продан весь севок и хлеб вышел весь. Бросает крестьянин свою работу и с горем пополам идёт в кабалу, пахать огороды и выпахивать необходимые рубли, вспоминая о проданном задаром луке, завидуя тем, кто состоятельнее, кто уберёг лук до февраля, марта, когда цена на него была 4-8 руб. четверть.
   Сколотив на чужой пашне 5-7 рублей, наш бедняк торопится посеять, но в торопях не докормит лошадь, а она и не пашет как следует, поневоле снимет только "пенку" на 1 - 1 1/2 вершка глубины и готово. Не успел уехать с загона, а в ячмене, просе и овсе трава уже теснит нужные всходы, и это хорошо ещё, если погода благоприятная, но когда вешние "суховеи" пашню в полдня превращают в "золу", тогда всё пропало за чужой работой.

   Нам простили 5400 руб. недоимки, которая состояла за 45 домохозяевами-землевладельцами. А если бы не простили, а решительно потребовали: "собрать всю недоимку через урядников!", случилось бы то, что случается теперь от пожара или падежа лошади - прекратились бы у нас все земледельцы.

   Брошенная обнищавшим земледельцем земля остаётся для посторонних арендаторов, но что делают посторонние арендаторы с нашей землёй? Это хищники. Богатство почвы, накопленное удобрением тружеников наших, "коренных" земледельцев, расхищается варварской культурой. Ни один арендатор, несмотря на близость города, не желает удобрять сданную ему землю и не желает снимать на долгий срок, а каждую весну снимает потребное ему количество. Обработать стараются только побольше, а об улучшении пашни не думают. Так, яровое рассевают прямо по жниву и тут же запахивают и больше ничего, так с одной запашкой семян и оставляется, и родится, что Бог пошлёт. Убирают яровое косами. От такого хозяйства земля наша теряет своё плодородие, и пока ещё урожаи поддерживают сносную арендную цену, но если повторится 1891 (1897?) год, то останется необработанной её очень много.

   За последние годы огородничество у нас сильно сократилось вследствие вздорожания женских рабочих рук, по случаю повышения спроса женского труда на сапожной и кошмовальной фабрике. Скота держат очень мало, по случаю дороговизны сена и неимения своих покосов; держать скот для удобрения - об этом не может быть и речи.

   Чтобы спасти наши поля от истощения, требуется ввести травосеяние, что увеличило бы и скотоводство. Но приняться за такое дело у нас некому. Отдельные хозяева едва влачат существование; общественной сельско-хозяйственной организации у нас не существует, частной инициативе нет поддержки, потому что кругом одна бедность и беспросветная тьма.

   Не мало встретится таких ремесленно-земледельческих сёл по России. Как же правильно поставить дело, чтобы не отягощать одних однообщественников арендой и чтобы не пропадала часть владения у других?

   Теперь с отменой выкупных платежей расходы по обществу значительно сократятся, а земля, сданная с торгов, даст дохода столько же. Поэтому сверх расходов остаётся 700-1200 руб., которые и будут делиться по рукам на 400 тягол, как собственникам надельной земли, и эти 2-3 рубля составят весь чистый доход от своей земли.

   Теперь нам предстоит разрешить весьма трудный вопрос: кому должна принадлежать земля, наделённая после помещика? Сапожники, числящиеся крестьянами, вместе с крестьянами-земледельцами приняли 494 десятины земли под обязательство выкупить таковую за свои средства. Между тем, они возложили всю тягость уплаты, не только выкупной суммы, но волостной и мирской расход, на арендаторов и фактических владельцев земли. Сапожники не знают, где и сколько им принадлежит земли, сколько за неё следовало и уплачено. Они не платили также волостного и мирского расхода, разве только 1-2 руб. в год, так этого далеко не достаточно на мирские расходы, и за это они пользовались усадьбой, покосом и лесом. А теперь, ничего за землю не уплатив, требуют даже высшую аренду с тех, кто почти выкупил всю землю, лес и луга, и требуют, чтобы получить больше дохода, не делая никакого расхода и труда, и не думая даже о земле.

   Земледельцы же наши, как прежде, так и теперь, имея своей надельной земли только 1 1/4 дес., принуждены арендовать у тех, которые в земле не нуждаются, и арендовать ту самую землю, за которую они всю жизнь платили кто 40, кто 50-70 руб., а многие так и 100-120 руб. в год, а за все года от освобождения каждый уплатил от 1800 руб. до 4000 руб. за 5-10 дес. По справедливости они могли бы считать эти 5-10 дес. своей собственностью, а тут приходится вновь платить без конца и ещё дороже прежнего, а люди, как на смех, будут укорять: "У вас своя земля, вам простили платежи". Это будет уже слишком обидно. Как бы терпеливы земледельцы ни оказались, а всё старики не вечны, помрут, а после них молодые не хотят заниматься и больше потому, что аренда дорога, а аренду дают дорого посторонние, разоряющие богатую почву.

   Что же делать, если сапожники не отдают свою часть земли бесплатно и сами не обрабатывают? Но не обрабатывают они не по ленности, а только потому, что невозможно нанять или заплатить за хорошую обработку земли.

   Нельзя говорить, что "выездновским сапожникам земля не нужна", она необходима уже потому, что у них имеется скот, которому нужен выгон, а выгона мало. Землёй дорожат и сапожники, только надо создать такие условия: внести знание, согласие (союз), дать средства, орудия и пример, и, может быть, хозяйство пойдёт так же хорошо, как это идёт у помещика, тогда оправдается название "общинное хозяйство".

   Для этого надо возложить на старосту быть истинным "сельским" старостой, а не сборщиком податей только, и включить в круг его обязанностей наблюдение за рабочими и за распределением работ по времени.

   Дело, поставленное правильно, при многокорпусных плугах, молотилках и умеющих рабочих, при постоянном наблюдении хозяина старосты, может принести громадную пользу, а при близости и обилии дарового удобрения, возможно восстановить почву до высшей степени плодородия.

   Только дело это одним крестьянам не под силу, тут могут принести большую помощь примером и руководительством земства через своих агрономов.

   Только таким общинным хозяйством можно бы достигнуть равенства. А без этого сапожники будут всегда завидовать земледельцам, а земледельцы будут жаловаться на тяжёлую аренду, для которой многим "рвать себя не стоит", как говорят молодые земледельцы-сапожники.

З. Оносов
   Из статьи, напечатанной в № 24-м "Нижегородской Земской газеты" об условиях землепользования в селе Выездной Слободе читатели видят, что вся земля находится в распоряжении общества. На деле распоряжается сельский староста, произволу которого приходится подчинятся. Такой порядок сдачи "как своим, так и посторонним арендаторам" нередко обездоливает своих крестьян во всех отношениях, так как староста отстаивает интересы большинства не занимающихся земледелием и старается сдать подороже.

   Так в текущем году все лесные покосы сданы посторонним, а луговые, находящиеся ближе к селу, предложил своим и назначил 100 руб. за участок, с которого брали по 25 - 27 возов сена, что обойдётся по 5 руб. за воз, в то время как лесные покосы обойдутся по 50 коп. и 1 руб. за воз: "Дешевле этого не отдам, лучше уступлю, да посторонним". Таким образом хозяевам покосов отказал, и они демонстративно ушли со схода. Такие случаи очень часты.