Московское княжество от смерти ​Дмитрия​ ​Донского​ до воцарения ​Иоанна​ ​Грозного​.

Московское княжество от смерти ​Дмитрия​ ​Донского​
до воцарения ​Иоанна​ ​Грозного​.

С 7 РИСУНКАМИ. ИЗДАНИЕ РЕДАКЦИИ ЖУРНАЛА „ДОСУГ и ​ДЕЛО“. С.-ПЕТЕРБУРГ. Типография Товарищества «Общественная Польза». ИИ870 Большая Подьяческая, М ЭВ. 1881. ​Дозволено​ цензурою. С.-Петербург, 30 октября 1881 года.

Княжение Ивана III, Васильевича.

   Димитрию Донскому наследовал сын его Василий, при котором значительно увеличились ​московские​ владения: в состав их вошли земли Суздальская и Нижегородская. ​Он​ ​княжил​ в Москве от 1385 до 1425 года. По поводу ожидаемого нашествия Тамерлана, которое однако не состоялось, великий князь московский приказал перенести из Владимира в Москву ту знаменитую икону Богородицы, которую князь Андрей ​Боголюбский​ некогда унес из Киева в свой любимый город Владимир. Эта икона послужила освящением первенства и величия Москвы над прочими русскими городами. Народ встретил икону на ​Кучков поле, и тысячи, повергаясь на колени, взывали: Матерь​ Божия, спаси землю Русскую!».

   Через некоторое время узнали, что в самый день встречи ​москвитянами​ Богоматери, Тимур пошел назад. Невыразимой была радость русских, и они ​причислили чудное избавление Москвы великой Заступнице христиан. Святая икона Владимирская и поныне находится в Успенском соборе, по левую руку от царских дверей; а на том месте, где встретили ее москвичи, построен был монастырь Сретения, и улица, на которой находится этот монастырь, названа оттого Сретенкою.

   Сын Димитрия Донского считал себя независимым и, пользуясь ​междоусобиями​ в Орде, несколько лет не платил дани хану; но в 1408 году напал нежданно на Москву татарский князь ​Эдигей​. Не предприняв заранее мер против врага, которого он не считал уже сильным, Василий ​Дмитриевич​, видя свою оплошность, бежал в Кострому, поручив защищать Москву храброму дяде своему, князю серпуховскому Владимиру Андреевичу. Хотя ​Эдигей​ не мог взять московского Кремля, но за то опустошил много русских городов и сел, так что четыре года спустя после этого нашествия, Василию пришлось съездить в Орду на поклон к хану Джелалфддину, отвезти ему выход, одарить его вельмож. После этого хан утвердил за московским князем великое княжение. Но власти московского князя стало грозить с запада возраставшее могущество Литвы, которое при ​Витовте​ достигло своих крайних пределов. Князь московский, будучи женат на дочери литовского князя ​Витовта​, поддерживал с ним родственные отношения и даже не помешал ему овладеть Смоленском, и только тогда открыто вооружился против тестя, когда последний намеревался овладеть Псковом и Новгородом; дело дошло-было до войны; но спор этот окончился тем, что река ​Угра​ поставлена была гранью между московскими и литовскими владениями.
 
   После смерти московского князя Василия и литовского ​Витовта​, начались в Литве междоусобия, а в Москве происходила также ​безурядица​.

   Преемником Василия ​Димитриевича​ был сын его Василий II Васильевич, прозванный Темным. На долю его выпала борьба за владение Москвой, продолжавшаяся целые 20 лет. Дядя его, Юрий ​Галицкий​, не хотел уступить великокняжеский престол племяннику, основываясь на древнем обычае старшинства и на завещании отца своего Димитрия Донского. Хан ​Улу​-​Махмет​ решил дело, вопреки законности, в пользу Василия. Юрий вооружился, изгнал Василия из Москвы и умер здесь великим князем. 
   
     Сыновья его продолжали борьбу. Один из них, Димитрий ​Шемяка​, соединившись с тверским и можайским князьями, приказал вероломно схватить Василия в Троицком монастыре и ослепить. ​Шемяка​ овладел великим княжением и держал слепого Василия в заточении; но, видя в народе волнение, уступил просьбе рязанского епископа Ионы и отпустил пленного Василия, ​взявши​ с него клятву не искать великого княжения.

  Примирение Василия Темного с ​Шемякою​ было трогательное: Василий встал на колени, а ​Шемяка​ поднял его и обнял.

  Однако мир продолжался не долго; в 1447 году князь Василий снова восстал на ​Шемяку​.

  В 1450 году под ​Галичем​ ​Шемяка​ был разбит, бежал в Новгород, где и умер, спустя три года.

  Таким образом, Василий Темный вышел победителем из этой борьбы. Ему усердно помогали духовенство, бояре и самые татары. На его стороне было и московское население, которому более нравилось наследование по прямой линии, т. е. от отца к сыну, потому что новый порядок доставлял более спокойствия, нежели ​прежние​ понятия о старшинстве, ​подававшие​ повод к частым междоусобицам.

  Василий II снова утвердил московское влияние на ​соседние​ ​русские​ области, которые во время предыдущих смут пришли в зависимость от Литвы, или вступили с нею в союз. Он уничтожил раздробление Московского княжества между потомками ​Калиты​; но, по старому обычаю, перед смертью наделил волостями своих младших сыновей. Впрочем, их уделы могли считаться весьма незначительными в сравнении с тою частью, которую получил старший сын Иоанн, бывший в последние годы ​соправителем​ отца. Город Владимир назначен был ему в отцовском завещании уже без всякого различия с прочими московскими городами.

     Как только избавился Василий от ​Шемяки​, последнего своего соперника, то тотчас начал действовать самовластно, и в нем нельзя уже было узнать прежнего смиренного слепца, который всем прощал, всех старался привлечь к себе милостью. С этого времени, к цели предшественников своих — утверждению единодержавия, пошел он смело, не щадя ни врагов, ни друзей. Вятка, где в последнее время ​Шемяка​ находил себе отчаянных сообщников, была жестоко наказана и навсегда присоединена к Москве. Рязанский князь, умирая, объявил ​Василия​ опекуном детей своих; но он тотчас же перевез их в Москву, а управлять Рязанью послал своих воевод. Самым же важным делом ​Василия​ было укрощение гордого Новгорода, который еще пользовался самоуправлением. В 1457 г. сильная рать московская двинулась к Волхову, разорила богатые ​новгородские​ области, и ​новгородцы​ должны были смириться; права их были стеснены, и решение ​веча​ утверждалось великокняжескими наместниками, поставленными в Новгороде, без чего решение ​веча​ не имело никакого значения. Новгород и Псков должны были покориться ему.

  Можно сказать, что только Литва помешала ​Василию​ совершенно поработить ​новгородцев​; но не далек был уже тот грозный час, когда навсегда должен был смолкнуть звук их ​ве​чевого​ колокола. Чтобы окончательно утвердить новый порядок престолонаследия, Василий объявил сына своего Иоанна III своим ​соправителем​ и представил его, как законного преемника великокняжеской власти.

  Василий Темный скончался 5 марта 1462 года.

  Сын Василия, Иван, еще при жизни отца управлявший Московским княжеством, остался единым великим князем. Печальные события с его отцом внушили ему с детства непримиримую ненависть ко всем остаткам старой удельной вечевой свободы и сделали его поборником единодержавия. Это был человек крутого нрава, холодный, рассудительный, с черствым сердцем, властолюбивый, неуклонный в преследовании избранной цели, скрытный, чрезвычайно осторожный. Во всех его действиях видна постепенность, даже медлительность; он не отличался ни отвагою, ни храбростью, зато умел превосходно пользоваться обстоятельствами; он никогда не увлекался, за то поступал решительно, когда видел, что дело обещало несомненный успех. Заветною целью его политической деятельности было забирание земель и возможно прочное присоединение их к Московскому государству.

Вместе с расширением государства, Иван III хотел дать этому государству строго самодержавный строй, подавить в нем малейшие признаки земской раздельности и свободы, как политической, так и частной, поставить власть монарха единым самостоятельным двигателем всех сил государства и обратить всех подвластных в рабов своих, начиная от близких родственников до последнего земледельца.

     В первые годы своего единовластия, Иван Васильевич старался прикрывать все личиною правды и законности; он прикидывался противником насильственного введения новизны и вел дела свои так, что полезная для него новизна вызывалась не им самим, а другими. Он не только не проявлял как либо резко свою главную цель полного объединения Руси, но даже при всяком случае оказывал видимое уважение к правам князей и земель, представлял себя ревнителем старины; он был всегда до крайности осторожен там, где возможно было какое-нибудь ​противодействие​ его предприятиям.

  Подчинив своей власти оставшихся князей ярославских и заключив договор с тверским князем, своим шурином, Иван Васильевич окончательно забрал в руки князя рязанского, женив его на своей сестре. Сделавшись полновластным властителем у себя, московский князь обратил свою деятельность на восток.

  Казанское царство, так грозно заявившее себя при ​Василие​ Темном, сильно беспокоило Русь: из его пределов делались беспрестанные набеги на ​русские​ земли; но в 1468 году московскому князю представился случай посадить в Казани своего ​подручника​ и таким образом сделать ее подвластною себе.

  Стремясь постоянно и упорно к самостоятельности и пользуясь всеми благоприятствовавшими тому обстоятельствами, особенно соперничеством разных линий княжеского дома, Новгород наконец стал столицею великой области, которая ограничивалась с одной стороны частью Финского залива, Чудским озером и верховьями Волги, а с другой Белым морем и Северной Двиной. Следовательно, под Новгородом должно разуметь не один только город, но целую общину, огромную, богатую, которая имела свое особое, вечевое управление. Земля новгородская, местами песчаная, местами болотистая или сильно поросшая лесом, не доставляла достаточно средств к жизни; за то множество водяных путей представляло ​большие​ удобства для торговли; это-то самое и развило в ​новгородцах​ торговый промышленный дух, который наконец сделал их настолько богатыми, сильными и гордыми, что они стали Называть свою общину: Господин Великий Новгород*.

  Через Новгород, как известно, протекает Волхов; эта река разделяла город на две стороны: одна называлась Софийскою, от соборного храма св. Софии, который и теперь существует; другая — Торговой. Так как в состав города вошло несколько сел, то каждое из них удерживало свое прежнее ​название​, составляло отдельный конец города и таких отдельных концов было пять. Замечательнейшими пригородами были: ​Ладога​, ​Руса​, Великие Луки, Торжок и Псков.

  ​Вече​ (сходка), в котором могли участвовать все граждане Новгорода, собиралось на так называемом дворе Ярослава, по звуку колокола, который тут же висел и назывался вечевым ​колоколом. Это общее вече решало дела, ​касавшиеся​ всей общины, именно: определяло мир и войну; избирало и сменяло высших сановников, в том числе и князей; судило ​важнейшие​ преступления и т. д. Для частных же дел каждый конец города собирал свое вече. Князь считался первым сановником, но находился в зависимости, от ​веча​; он был собственно ​военоначальником​ и обязан был защищать общину от внешних врагов; только в некоторых случаях ему принадлежал верховный суд над гражданами. Вторым сановником был ​посадник​, избиравшийся из самых богатых и влиятельных людей. В отсутствие князя он заменял его.
     За ​посадником​ следовали: тысячные, старосты концов, сотские и ​другие​ выборные власти. Духовная власть принадлежала владыке или архиепископу, который принимал участие и в гражданских делах; но и самого владыку избирало все-таки вече. Для постановления же в владыки, избранный отправлялся к русскому митрополиту.

  Около половины ​ХIII​ столетия, ​вошедшим​ в тесную торговую связь с ганзейскими (немецкими) купцами, ​новгородцы​ ​до-того​ усилились, что господствовали почти над всем севером ​Европе​йской​ России; отдаленные ​финские​ племена, Пермь, например, платили им дань дорогими мехами и серебром; при этом они не довольствовались только взиманием дани, но строили в их землях города и таким образом навсегда утверждали тут свое господство.

  Удальцы новгородские, известные под именем ​повольников​, или ​ушкуйников​ (​ушкуй​, лодка), спускались на лодках вниз по Волге или поднимались вверх по её притокам, грабили прибрежных жителей, а иногда покоряли Новгороду новые племена и даже основывали новые самостоятельные общины. Такой самостоятельной общиной была Вятка, которая управлялась собственным ​вечем​ около 300 лет.

  Так как на вене все дела решались большинством голосов и меньшинство к принятию решения принуждалось иногда силою, то нередко случалось, что вече разделялось на два: одно собиралось на Торговой стороне (в дворе Ярослава); другое—на Софийской (у собора св. Софии); за такой распрей обыкновенно следовал рукопашный бой на Волховском мосту и дрались с страшным ожесточением. Тогда, чтоб прекратить междоусобие, владыка новгородский вместе с прочим духовенством, облачившись в ризы и ​взявшие​ из Софийской церкви крест и образ Богоматери, выходил на Волховский мост, и, пробравшись до середины его, останавливался и начинал благословлять народ по ту и по другую сторону. — Это только и могло укротить разъяренных граждан. — Такой-то именно случай был однажды во время епископства ​Симеона​.

  Такая неурядица была не в духе московских князей, собиравших всю землю Русскую.

Покорение Новгорода.

     Покончив с Казанью, Иван Васильевич обратил свои взоры на север. Целые полтора века Москва подтачивала самостоятельность Новгорода; Новгород терпел частые вымогательства денег, захваты земель, разорение новгородских волостей, и потому вполне было естественно, что в Новгороде ненавидели Москву. Озлобление к Москве дошло до высокой степени еще в ​княжение​ Василия Темного. Великий Новгород продолжал считать себя независимым, вольным городом, и с переходом Москвы во власть Ивана III, не признавал его государем Новгородской земли и не боялся давать у себя приют его недругам. Тем не менее, самостоятельность Великого Новгорода висела на волоске; причиной тому был внутренний раздор, господствовавший в Новгородской земле. Когда уже слишком очевидно приближалась опасность падения независимости, в Новгороде образовался кружок, думавший во что бы то ни стало спасти свое отечество от московского самовластия. Душою этого кружка была женщина, вдова ​посадника​ ​Марфа​ ​Борецкая​. Она имела весьма важное влияние на ход событий и на решения ​вече​, благодаря своему уму, богатству и связям; она собирала около себя людей, готовых стоять за независимость Новгорода. Люди этой партии, видя ясно, что Новгород не в силах сам собою защитить себя от Москвы, пришли к убеждению, что лучше всего отдаться под покровительство литовского великого князя и короля польского Казимира.

  Иван Васильевич, узнав обо всем, что делается и замышляется в Новгороде, не заявил гнева своего Новгороду, напротив, кротко послал сказать: «Люди новгородские, исправьтесь, помните, что Новгород — в​отчина​ великого князя. Не творите лиха, живите по старине!»

  ​Новгородцы​ на вече оскорбили послов великого князя и дали такой ответ на увещание Ивана Васильевича: «Новгород не ​вотчина​ великого князя, Новгород сам себе господин!»

  Великий князь Иван не рассердился и тут; послал снова уговаривать ​новгородцев​, чтобы исправились и били ему челом, а он обещал их жаловать и в старине держать. Послал увещание и митрополит Московский, чтобы ​новгородцы​ не отступали от православия, не приставали к ​латинству​. Ничего не помогло. ​Новгородцы​ не думали отходить от православия, но стояли на своем. Тогда Иван ​III собрал рать и, в июле 1471 г., вошел ​в Новгородскую землю. К нему пристали многие новгородские города.

  Великий князь дал приказание сжигать все новгородские пригороды и селения. Цель его была—обессилить Новгородскую землю.

  Московские ратные люди, исполняя приказание Ивана Васильевича, вели себя жестоко. Главное новгородское войско состояло большею частью из людей непривычных к битве: из ремесленников, земледельцев и чернорабочих. Кроме того, в этом войске не было согласия. 13 июля на берегу реки ​Шелони​ ​новгородцы​ были разбиты на-голову. Иван Васильевич приказал казнить четверых взятых в плен предводителей новгородского войска и, в числе их, сына Марфы ​Борецкой​—Димитрия.

  Поражение новгородского войска произвело переворот в умах. Народ в Новгороде был уверен, что Казимир явится или пришлет войско на помощь Новгороду; но из Литвы не было помощи: ливонские немцы не пропустили новгородского посла к литовскому государю. Народ завопил и отправил своего архиепископа Просить у великого князя пощады.

  Владыка, с послами от Великого Новгорода прежде всего одарил братьев великого князя и его бояр, а потом был допущен в шатер великого князя.

  Братья великого князя, а за ними московские бояре, принявшие подарки от ​новгородцев​, кланялись своему государю и просили за Новгород.

  Перед этим Иван Васильевич получил от митрополита грамоту: московский архипастырь просил оказать пощаду Новгороду.

  Великий князь смиловался, остановил грабежи и убийства, и отпустил без ​откупа​ новгородских послов. За то Новгород обязался отстать от Литвы, не принимать к себе врагов и лиходеев великого князя, владыку посылать на поставление в Москву, да вдобавок заплатить Ивану Васильевичу контрибуцию в 15 с половиною тысяч. «Вечные» грамоты также уничтожались.

Уничтожение татарского ига и ​внутренние​ дела.

     Пошли переговоры, которые не привели ни к какому соглашению, а тем временем настали морозы; река ​Угра​ стала. Слабодушные бояре опять принялись смущать великого князя; пораздумавши, он велел своей рати отступить. Войско этого не ожидало: на него напал страх и оно пустилось бежать в беспорядке. Татарам открылся свободный путь в ​русские​ владения, но и ​Ахмат​ боялся не меньше русских; его взяло сомнение, — не лукавят ли враги, не готовят ли ему засаду. Он упустил удобный момент, а дотом стало ему уж не до боя: пошли такие лютые морозы, что глаза резало, а татары были наги и босы. К тому же Литва не приходила на подмогу, да и дома у ​Ахмата​ было неспокойно. Поэтому, в ноябре месяце он тронулся в обратный путь, а чтобы не придти домой с пустыми руками, пограбил дорогой Литовскую землю. Великий князь вернулся в Москву с торжеством, москвичи радовались, но говорили: «Не человек спас нас, не оружием- избавили мы русскую землю, а Бог и Пречистая Богородица».

  К большему торжеству Москвы скоро пришла весть, что у реки Донца напал на ​Ахмата​ хан ​Шибанской​ или Тюменской Орды— ​Ивак​; он собственноручно убил сонного ​Ахмата​ и известил об этом великого князя московского, который за то послал ему дары.

  Эту эпоху обыкновенно считают временем окончательного освобождения Руси от монгольского ига, но на самом-то деле ​Русь​ уже прежде стала независимою от Орды. Во всяком случае, событие это важно в нашей истории, как эпоха окончательного падения той Золотой Орды, которой ханы держали в порабощении Русь в продолжении двух слишком столетий и назывались на Руси царями. С падением Золотой Орды Русская земля вышла из-​под​ татарской неволи.

     С Литвой Иван Васильевич также не церемонился; он говорил прямо, что ​русские​ области, которые в разное время Литва захватила, должны отойти к Московскому государству, потому что они были всегда достоянием князей ​Владимирова​ рода. С этою целью Иван Васильевич старался привлечь на свою сторону мелких ​по-рубежных​ князей ​Черниговско​-​Северской​ области; это удалось ему. Терпя притеснение за. православие, они стали переходить в подданство московского князя, вместе со своими городами. Из-за этого возгорелась война между Москвой и Литвой. Литве помогали ливонские немцы. Не смотря на это, Ивану III удалось одолеть Литву —и ​Северская​ область отошла к его государству.

  Много и других областей забрал себе Иван Васильевич: покорял Вятку, завоевал Пермь, земли ​Югорскую​ и ​Печерскую​, завладел Тверью без кровопролития, получил по наследству часть Рязанского княжества. Собирание восточной Руси приходило к концу.

  Иван Васильевич был женат два раза. В первый раз на тверской княжне, а во второй—на греческой царевне Софье ​Фо​минишне​ ​Палеолог​.

  Брак московского государя с греческою царевною был важным событием в русской истории Он открыл путь сношениям Московской Руси с Западом. Со вступлением в брак с Софиею Иван III. стал самодержавным государем, и вся деятельность его с этих пор была ​ последовательнее ​ и ​ неуклоннее ​ посвящена к упрочению единовластия и самодержавия.

  Папа римский ​Сикст​ IV был особенно доволен тем, что Иван Васильевич спрашивал его согласия на брак с греческой царевной, проживавшей с самого детства в Риме: после разорения ​Царьграда​ турками, отец Софии вместе с нею бежал в Италию и нашел прибежище у римского папы.

  ​ Сикст ​ IV мечтал, что вместе с заключением этого брака ​последует​ и соединение православной церкви с латинской; но мечты его не сбылись: греческая царевна не только не уговаривала мужа своего отступить от православия, но и сама блюла веру православную нерушимо. Во ​многом​ другом она имела влияние: по её совету, Иван Васильевич оставил прежнюю простоту княжеской жизни, окружил себя величием и роскошью, завел весь придворный обиход на царскую стать, иноземных послов принимал торжественно, сидя на троне, велел вырезать на государственной печати герб Греческой империи—двуглавого орла.

  София была женщина сильная волею, хитрая, и имела большое влияние, как на своего мужа, так и на ход дел на Руси. Но она не пользовалась любовью народа. Народ смотрел на нее с недоверием как на чужестранку, называл ее римлянкой-чародейницей​. Старые бояре, привыкшие запросто обходиться с великим князем, скоро заметили, что он стал держать их в почтительном отдалении, сделался строг и взыскателен; они приписывали такую перемену Софии и стали питать к ней сильное нерасположение.

  С приездом Софии в Москву, многое действительно на Руси изменяется и принимает подобие византийского.

  Утверждая свою власть ​внутри​ Русской земли, Иван Васильевич заводил первые ​дипломатические​ сношения с Немецкой империей. Русская земля, некогда известная западной Европе в ​до татарский​ период, мало-по-​малу​ совершенно исчезла для неё и явилась как бы новооткрытою землею, наравне с Ост-Индией. В Германии знали только, что за пределами Польши п Литвы есть какая-то обширная земля, управляемая каким-то великим князем, который находится, как думали, в зависимости от польского короля. В 1486 году, один знатный господин, кавалер ​Поппель​, приехал в Москву с целью узнать об этой загадочной для немцев стране. Но в Москве не слишком любили, чтоб иноземцы наезжали туда узнавать о житье-бытье русских людей и о силах государства.   Несмотря на грамоту от короля Фридриха III, в которой ​Поппель​ рекомендовался человеком честным, его скоро выпроводили из Москвы.

  Кроме Германии, в княжение Ивана.Ш были начаты сношения с Австрией и с другими странами; так в 1490 году ​чагатайский​ царь, владевший ​Хивою​ и Бухарою, заключил с московским государем дружественный союз. В 1492 г. обратился к Ивану Васильевичу грузинский царь Александр, прося его покровительства в письме, в котором,—рассыпаясь на’восточный лад в самых изысканных похвалах величию московского государя, называл себя его холопом. Это было первое сношение с Москвой той страны, которой впоследствии суждено было присоединиться к России. В том же году начались сношения с Даниею, а в следующем заключен был дружественный союз между ’’Данией и Московским государством. Наконец, в 1492 году было первое обращение к Турции. Все эти сношения, хотя и не имели особенно важных последствий, но они замечательны, как первые в своем-роде, в истории возникшего Московского государства.

  Последние годы XV века особенно ознаменовались многими новыми явлениями внутренней жизни. ​Дипломатические​ сношения сближали мало-по-​малу​ с европейским миром восточную Русь, долгое время отрезанную и отчужденную от него; являлись начатки искусств, служившие главным образом государю, укреплению его власти, удобствам его частной жизни, а также и благолепию московских церквей. Вслед за церковью Успения, построенною итальянским архитектором Аристотелем Фиорованти, построены были одна за другой каменные церкви в Кремле и за пределами Кремля в Москве. В 1489 году окончен и освящен был Благовещенский собор, который стал домовым храмом великого князя. До тех пор великие князья московские жили не иначе,, как в деревянных домах, да и вообще на всем русском севере каменными зданиями были только церкви; жилые строения были исключительно деревянные. Иван Васильевич, ​заслышавши​, что в чужих краях, куда ездили его послы, владетели живут в каменных домах, что у них есть великолепные палаты, где они дают торжественные празднества и принимают иноземных послов, приказал построить и себе каменную палату для торжественных приемов и собраний; она была построена венецианцем Марком и до сих пор сохранилась под названием ​Грановитой​ палаты.
   Иван Васильевич имел особую любовь к металлическому производству во всех его видах. Иноземные мастера лили для ​него​ пушки; один из них, итальянец ​Дебосис​, слил знаменитую царь-пушку, которая и теперь изумляет своею величиною. При дворе Ивана Ш-го было несколько иноземных мастеров серебряных и золотых дел: итальянцев, немцев, греков. Великий князь любовался серебряными и золотыми изделиями. В его княжении также в первый раз начали плавить металлы и чеканить серебряные ​мелкие​ монеты из русского серебра. Но для распространения всякого рода умелости в русском народе не было сделано много. Причиной атому отчасти было долговременное азиатское варварство; а бесцеремонное обращение с иноземцами не привлекало последних в значительном числе в Москву и не предоставляло им необходимой свободы для деятельности. Торговля при Иване Ш вовсе не была в цветущем состоянии; хотя в Москву и приезжали иноземные купцы, но народ русский почти не покупал их товаров. Торговля вообще в это время упала против прежнего. На севере, Новгород лишился своего прежнего торгового населения; в 1495 году Иван Васильевич окончательно добил тамошнюю торговлю. Пользуясь тем, что немцы в ​Ревеле​ сожгли русского человека, пойманного на совершении гнусного преступления, Иван Васильевич приказал схватить в Новгороде всех немецких купцов, и притом не из одного ​Ревеля​, а из разных немецких городов, засадить в погреба,, запечатать новгородские гостиные дворы (их было два), все имущество и товары этих купцов «отписать на государя.». Через год их выпустили в числе 49 человек и отпустили на родину. Само собою разумеется, что подобные'поступки не могли благоприятствовать ни развитию торговли, ни благосостоянию Русской земли. 1497 год ознаменовался в истории княжения Ивана Ш изданием «​Судебника​*, заключавшего в себе разные отрывочные правила о суде и судопроизводстве. Суд поручался от имени великого князя боярам и окольничим (окольничий был в то время придворный чин). В городах суд поручался наместникам и ​волостелям​ с разными ограничениями; им давались в помощники «​дворские​*, старосты и выборные из так называемых лучших людей (т. е. зажиточных). При судьях состояли дьяки, занимавшиеся делопроизводством и, «​недельщики​* — судебные приставы исполнявшие разные поручения по приговору суда. Судьи получали в вознаграждение судные пошлины с обвиненной стороны в виде известного процента с рубля, и не должны были брать «посулы» (взятки). Тяжбы решались посредством свидетелей и судебного поединка или «поля*, а в уголовных делах допускалась пытка но только в том случае, когда на преступника будут улики, а не по одному наговору. В уголовных преступлениях только за первое воровство, и то кроме церковного, назначалась торговая казнь) т. е. наказание кнутом публично, клеймение, вырывание ноздрей и т. п.), а за все ​другие​ уголовные преступления определялась смертная казнь. В тогдашнем судопроизводстве ​свидетельские​ показания играли весьма важную роль: показание пяти или шести детей боярских или черных людей, подтверждаемое крестным, целованием, было достаточно к обвинению в воровстве. Относительно холопов оставались ​прежние​ условия, но в быте сельских жителей произошла перемена: ​Судебник​ определил, чтобы ​посе​ляне​ (крестьяне) переходили с места на место, из села в село, от владельца к владельцу, только однажды в год в продолжении двух недель около ​Юрьева​ дня (26 ноября). Это был первый шаг к закрепощению.

Семейные раздоры и смерть Ивана III.

   
В 1498 году начался в великокняжеском семействе раздор, стоивший жизни многим из приближенных Ивана Ш. Раздор этот начался по поводу вопроса о престолонаследии. От первого брака Ивана Васильевича с тверскою княжной остался сын Иван, который и был уже некоторое время ​соправителем​ отца, но занемог и скончался, оставив после себя малолетнего сына Димитрия (он был женат на'Елене, дочери молдавского ​господа​). У Ивана Васильевича был еще сын—Василий от второго брака с греческой царевной Софией... Вот и рождался вопрос кому наследовать великое княжение, сыну или внуку? Мы уже говорили раньше, что София не пользовалась любовью бояр; против неё существовала сильная партия, .во главе которой стояли два знатных боярина: князь Иван Юрьевич ​Патрикеев​ и зять его, князь Семен Иванович Ряполовский; они были самыми доверенными и притом самыми любимыми людьми государя; все ​важнейшие​ дела проходили через их .руки. Они употребляли все усилия, чтобы охладить Ивана Ш к жене и расположить к внуку. С своей стороны действовала на Ивана Васильевича и невестка Елена: свекор в то время очень любил ее. Но и противная сторона имела своих ревностных слуг. Составился заговор. Решено было, что Василий убежит из Москвы; у великого князя, кроме Москвы, сберегалась казна в Вологде и на ​Белоозере​: Василий захватит ее, а потом погубит Димитрия. Заговор этот, неизвестно каким образом открылся; в то же время великий князь узнал, что к жене его Софии приходили ​какие​-то ​лихие​ бабы с зельем. Иван Васильевич пришел в ярость, не приказал пускать к себе на глаза жену, сына велел взять под стражу; главных заговорщиков велел казнить, женщин, приходивших к Софии, утопить в Москве-реке и многих детей боярских заточить в тюрьмы. Наконец, на зло Софии и её сыну, 4 января 1498 года Иван Васильевич торжественно венчал своего пятнадцати-летнего внука в Успенском соборе так называемою шапкою ​Мономаха​. Это было первое коронование на Руси. Но прошел год—и все изменилось. Иван Васильевич помирился с женою и сыном, охладел к невестке и внуку, ​разгне​вался​ на своих бояр, противников Софии. Самолюбие его было оскорблено тем, что ​Патрикеев​ и Ряполовские взяли большую силу; Иван Васильевич хотел показать всем свою самодержавную власть, перед которою все без изъятия должны поклоняться. 5 февраляД498 года князю Семену Ряполовскому отрубили голову на Москве-реке за то, что он«​высоко умничал​» с Патрикеевым, как выражался Иван Ш. Та же участь суждена была Патрикеевым, но митрополит ​Симон​ выпросил им жизнь. Они должны были постричься в монахи. Вскоре после того Иван Васильевич провозгласил своего сына Василия великим князем-государем Новгорода и Пскова. Такое странное выделение двух 'земель поразило ​псковичей​ (в это время в одном Пскове только существовал еще вечевой порядок), недавно признавших своим будущим государем ​Дмит​рия​ Ивановича. Они не понимали, что все это значит, и решили послать троих ​посадников​ и по три боярина с конца к великому князю за ​объяснениями​. «Пусть—били они челом—великий государь держит свою ​отчину​ по старине: ​которой​ будет великим князем на Москве, тот и нам был бы государем». В то же время ​псковичи​ не дозволили приехавшему к ним владыке Геннадию поминать. Василия на ​ектеньях​. Великий князь принял псковских послов гневно и сказал: «Разве я не волен в своих детях и внуках? Кому хочу, тому и дам княжение». С этим ответом он послал назад во Псков одного из ​посадников​, а прочих послов засадил в тюрьму. ​Псковичи​ покорились, позволили поминать в церкви. Василия и послали новых послов с полною покорностью воле великого князя. Тогда Иван Васильевич переменил тон, сделался ласковым и отпустил заключенных.      Венчанный Димитрий продолжал несколько времени носить титул великого князя Владимирского и московского, но находился с матерью в отдалении от деда; наконец Иван Васильевич вдруг положил опалу на внука и на его мать. Как видно в этом случае действовали внушения не только Софии, но и духовных лиц, обвинявших Елену в том, что она принимала участие в явившейся в то время «жидовской ереси». Василий объявлен был великим князем ​всея​ Руси. Запретили поминать Дмитрия на ​ектеньях​. Через два года Елена умерла в тюрьме в то самое время, когда только что в Москве совершены были (1504 г.) ​жестокие​ казни над еретиками. Эту ересь занес жид ​Схария​ сначала в Новгород, а потом перешла она и в Москву. Заключалась она в том, что еретики говорили, что Троицы святой нет, что Иисус Христос был не Бог, а человек; учили, что не надо почитать угодников Божьих, ни икон святых, и многое другое. Ересь росла и пробиралась между священством и людьми именитыми; впала в ересь невестка великого князя; в митрополиты попал тайный соумышленник еретиков, ​Зосима​. В домах, на дорогах, на базаре, иноки и миряне стали с сомнением рассуждать о вере. Против еретиков восстал преподобный Иосиф Волоколамский, неутомимый в подвигах христианских, муж строгий, с нравом крутым, неподатливым. Он писал против еретиков обличения,, заставил ​Зосиму​ сойти с ​митрополий​ и уговорил Ивана Ш созвать собор, чтобы судить еретиков. Собор постановил: главных еретиков казнить, а приверженцев их сослать в заточение.

  Несчастный внук Ивана Ш пережил и мать, и деда, и должен был изнывать в тяжком заключении по воле своего дяди, преемника Ивана Васильевича.

  В последние годы своей жизни Иван Ш, привыкший так долго повелевать и приучивший всех повиноваться себе, сделался в полном смысле властелином: одно его явление наводило трепет. Таков был Иван Васильевич, основатель московского единоначалия.

  Незадолго перед смертью, Иван Ш написал завещание. В нем он назначил преемником старшего сына Василия, а трем остальным сыновьям своим дал по ​несколько​ городов, но уже далеко не на правах независимых владетелей. Братья великого князя не имели права в своих уделах ни судить уголовных дел, ни чеканить монеты, ни вступаться в государственные доходы; только старший брат обязан был давать меньшим по ​стуо рублей с таможенных сборов. Меньшие братья должны были признавать старшего своим господином. Младшие братья московского государя являлись теперь не более как богатыми владельцами, такими же подданными, как прочие князья и бояре. Назначив определенным способом достояние- своим меньшим сыновьям, Иван Васильевич отдал исключительно.,старшему сыну все свое богатое движимое имущество, состоявшее в дорогих каменьях, золотых, серебряных вещах, мехах, платье и вообще в том, что тогда носило название казны. Все это хранилось у разных лиц: у казначеев, дворецких, дьяков, ​приказчиков​ и, кроме Москвы, в Твери, Новгороде и ​Белоозере​.

  Иван Васильевич умер 27 октября 1505 года, на 67 году своей жизни. Он правил ​Русью​ 43 года и 7 месяцев.

  Иван Ш оставил своему наследнику крепкую власть, богатую казну и землю с далеко раздвинутыми рубежами. Почти вся Русская земля, кроме областей под Литвою собралась; татарская не-.воля, тянувшаяся два столетия слишком, кончилась бесповоротно. Русь встала, наконец, на ноги. Но ​минувшие​ беды оставили по себе долгую память; татарщина и ​княжеские​ ​усобицы​ сделали из русского человека, ​притерпевшегося​ к разного рода ​насилиям​ и обидам приниженного раба, и он потерял стыд человека свободного. Доля его была горькая, безответная; пришлось ему хитрить, лукавить: иной, не ​могли​ уберечь своего, стал брать чужое. В закон, в правду верить перестали; развилось воровство, стали кланяться не правде, а силе. В русский прямой нрав много прибавилось лукавства, низкопоклонства.

  Татарщина проникла даже в домашнюю жизнь русских людей. У татар, как у всех восточных народов, женщины жили взаперти, особняком, и чужим мужчинам не показывались с открытым лицом. Этот дикий обычай перешел и в Русь. Знатные и богатые люди стали запирать своих жен в терема, не показывали их не только чужим, но и’ близкой родне. Родители выдавали замуж или женили своих детей, не спросясь их самих; жених и невеста виделись первый раз на сговоре, когда дело уж было слажено, а не то и под венцом. Оттого зачастую в семьях не было ладу, совета и любви.

  Неволя—худая школа, хорошему не выучит, добром не ​вспомнятся​!

  Некоторые историки называют Ивана III-го Великим. Действительно, нельзя не удивляться его уму, сметливости, настойчивости, с какою он умел преследовать задуманные цели, его уменью пользоваться благоприятными обстоятельствами.

  Время Ивана III-го мало оказало хорошего влияния на благоустройство в Русской земле. Такой строй политической жизни завещал Иван Васильевич сыну и дальнейшим потомкам.

  Правда, Иван III создал государство, завел ​дипломатические​ сношения, но ничего не сделал для просвещения и благосостояния народа. Народная нравственность в его время стояла на весьма низком уровне. Государство не могло двигаться вперед на поприще образования, не имея для того прочных задатков, некому было вести его за собою. Для этого требовался могучий ум истинно великого человека, каким, к сожалению, не был Иван III.

Княжение Василия III Ивановича.

     ​Вступивший при смерти Ивана III на великокняжеский престол, Василий Иванович шел во всем по пути, указанному его родителем, доканчивал то, на чем тот остановился, и продолжал то, ​что​ было начато последним. Единодержавие шагнуло далее при ​Василии. Если, при Иване III именовались все «государевыми холопами», и приближенные раболепно сдерживали дыхание в его присутствии, то современники Василия, сравнивая сына с отцом, находили, что отец все-таки советовался с боярами и позволял иногда высказывать мнение, несогласное с его собственным, а сын (как выражался ​Берсень​, один из его любимцев, подвергнувшийся опале) не любил против себя «встречи»; был жесток и немилостив к людям; не советовался с боярами и старыми людьми; допускал к себе только дьяков, которых сам возвышал, ​приблизившим​ к себе и которых во всякое время мог обратить в прежнее ничтожество. Он не терпел ни малейшего противоречия​, все должны были безмолвно соглашаться с тем, что он скажет. Братьям своим Василий не давал ни в чем воли, держал их „в строгом повиновении, так что они были на-ряду с прочими владельцами вотчин, и, кроме того, окружал их шпионами, которые доносили ему о каждом шаге братьев. Будучи, ​по видимому​, расположен и милостив к подданному, он нежданно поражал его опалою, когда тот вовсе не чаял этого, и, с другой стороны, иногда ​подвергши​ опале, вдруг возвращал опальному милость. Таким образом, один из самых приближенных ему людей, ​Шигона​, был несколько лет в опале, а под конец жизни Василия сделался у него первым человеком.

  Таков был по своему характеру преемник Ивана III.

  Уступая умом и талантами своему отцу, Василий тем не менее с успехом продолжал его политику в отношении к удельным князьям и к соседним государствам. Он окончил начатое его предшественниками собирание Северо-восточной Руси, присоединив к Москве остальные уделы, сохранявшие еще тень своей самостоятельности, т. е. Псков, Рязань и ​Северское​ княжество.

  В Пскове, также как в Новгороде, происходили частые смуты вследствие вражды именитых людей с простыми гражданами, что подавало повод великому ​князю​ вмешиваться в их ​внутренние​ дела. Сюда со времен Ивана Ш присоединились распри ​веча​ с московскими наместниками и жалобы великому князю на притеснение его чиновников. Василий III воспользовался одною из таких распрей, и уничтожил Псковское вече (1510 г.)

  Великий князь приехал в Новгород и здесь начал разбирать дело своего наместника, князя ​Ренни​-​Оболенского​, с псковскими гражданами; обе стороны жаловались друг на друга. Василий велел призванным из Пскова ​посадником​ и выборным людям собраться на ​княжьем​ дворе для суда с наместником; ко тут, вместо суда, они были схвачены и заключены под стражу. Один псковский купец в то время ехал в Новгород; узнав дорогою об участи своих земляков, он бросил товар и поскакал назад известить своих сограждан. Страх и тоска овладели псковитянами, когда они поняли, что настал конец их вольности. Собралось вече и долго рассуждало о том, ​какие​ меры должно принять в таких обстоятельствах. Порешили однако, что сопротивление открытою силою бесполезно, и послали гонца к Василию бить челом, чтобы он смиловался над своею ​отчизною​. В ответ на это челобитье, приехал дьяк ​Далматов​, и объявил гражданам от имени великого князя два требования: первое, чтобы ​веча​ вперед не было, и второе, чтобы во всех псковских городах были московские наместники. ​Передавши​, ​псковичам​ государево слово, дьяк сел на ступени ​веча​, дожидаясь ответа. ​Псковичи​ отвечали, что дадут ответ на другой день. На рассвете следующего дня, зазвонили на вече, народ собрался, и это было уже в последний раз. ​Посадник​ от имени всех ​псковичей​ объявил, что они не хотят принимать на себя грех кровопролития д во всем покоряются государю своему великому князю. Тогда сняли вечевой колокол у соборной церкви Св. Троицы, п ​Далматов​ повез его в Новгород к Василию.

  ​Псковичи​ плакали по своей воле; разве только грудной младенец не плакал—говорит летописец. По словам его, ​псковичи​, рыдая, говорили друг другу: «Всю эту беду послал на нас Господь за наше самоволие и ​непокорение​ друг другу; за злые клеветы и ​лихие​ дела; за неразумное ​кричание​ на ​вечах​, когда голова не знает, что'язык говорит».

  После снятия вечевого колокола триста семейств лучших псковских граждан отправлены в московские города; а на их место прислано столько же купеческих семейств из восточных городов. Одною из первых стеснительных мер московского правительства было введение во Пскове внутренних пошлин (прежде здесь была торговля беспошлинная).

     Московское управление казалось невыносимым для ​псковичей​, пока они с ним не свыклись. Иноземцы, жившие прежде во Пскове, удалились оттуда. Многие из ​псковичей​, не в силах будучи ужиться с московскими порядками, разбегались или постригались в монастырях. Торговля и промыслы упади.

  Вот как поэтически изображает Псковская летопись падение Пскова и его горе: «О, славнейший город Псков великий: о чем ты сетуешь и плачешь? Отвечает прекрасный город Псков:» Как мне не сетовать и не плакать? Прилетел на меня ​многокрылатый​ орел, крылья его исполнены львиных когтей; взял он у меня три кедра ливанские: красоту мою, богатство и чада мои похитил. Земля наша опустошена, град разорен, торжища раскопаны; братьев наших увели туда, где не бывали отцы наши, ни деды, ни прадеды. Правда взлетела на ​небо​, и кривда начала по земле .ходить. А ​псковичи​, бедные, не ведали дотоле московской правды.» Летописец справедливо указывает на главные причины псковского падения, т. е. на внутренние раздоры. Они погубили также и Великий Новгород, при Иване III.

  Точно также без борьбы присоединены были и другие уделы. Молодой рязанский князь Иван задумал уничтожить свою зависимость от Москвы; он вступил в тайные сношения с крымским ханом и польским королем Сигизмундом I, надеясь получить от ​них​ помощь. Узнав о его замыслах, великий князь подкупил главных советников Ивана и пригласил его на свидание к себе в столицу. Лишь только рязанский князь явился в Москву, как его отдали под стражу, а в рязанские города посланы были московские наместники (1520 г.). В следующем году, во время нашествия ​крымцев​, Ивану удалось убежать к Сигизмунду в Литву, куда обыкновенно спасались удельные князья, не-хотевшие подчиниться Москве, и недовольные московские бояре. С Рязанскою областью было ​поступлено​ так же, как с Новгородом и Псковом: ​многие​ семейства помещиков переведены из Рязани в Москву, а поместья их розданы московским боярам и детям боярским. Последним князем Новгорода - ​Северского​ был Василий Шемякин (внук ​Шемяки​); когда, обвиненный в тайных сношениях с Литвою, он приехал в столицу для оправдания, его заключили под стражу, а ​Северское​ княжество присоединили к Москве.

  В княжение Василия начинаются опустошительные набеги на Россию крымских татар, которых ​при​ Иване ​III​ удерживал его союзник ​Менгли​-Гирей. Сын и наследник ​Менгли​-​Гирея​, Махмет​, подкупленный польским золотом, сделался заклятым врагом Москвы. Его вражда еще более усилилась по поводу Казанских дел. Ивану III удалось привести Казань в зависимость от Москвы; но зависимость эта была весьма непрочная; при удобном случае ​казанцы​ от неё отказывались, нападали на ​русские​ области, грабили и убивали приезжавших к ним русских купцов. Когда прекратилась в Казани династия ​Улу​-​Махмета​ (1518 г.), Василий назначил туда ханом ​Шиг​-Алея, одного из служебных татарских царевичей. Но казанские вельможи снеслись с ​Махметом​-​Гиреем​ и призвали к себе на престол его брата. ​Щиг​-​Алей​ бежал в Москву. Вслед за тем ​Махмет​-Гирей с своими полчищами бросился на Россию, опрокинул сторожевых воевод, стоявших на Оке, и подступил к столице; с ним соединились ​казанцы​, ​ногаи​ и днепровские казаки (под начальством атамана ​Дашковича​). Застигнутый врасплох, великий князь московский удалился в Волоколамск собирать войско. ​Махмет​-Гирей однако недолго простоял под Москвой, и воротился в Крым, уведя с собою множество пленников (1521 г.).

  По некоторым известиям, крымский хан только тогда согласился отступить от столицы, когда московские воеводы выдали ему грамоту, в которой именем великого князя обязались платить ежегодную дань. На возвратном ​пути​ ​Махмет​-Гирей остановился у ​Переявлавля​ Рязанского, где в то время начальствовал мужественный воевода Хабар. Хан хотел захватить город хитростью и велел доказать Хабару московскую грамоту; но, тот, получив грамоту, вдруг приказал открыть пальбу, и рязанский пушкарь Иордан, родом немец, удачным выстрелом положил на месте множество татар. Хан поспешил уйти от города, а постыдная грамота осталась в руках Хабара, который и был награжден саном боярина. Подвиг его приказано записать в государственную летопись.

Торжество Василия ​III​ и кручина псковитян.

      ​Махмет​ вскоре был убит ногайскими ​мурзами​, а Василий, оправившись от нашествия, изгнал ​Гиреев​ из Казани, и посадил там другого татарского царевича, который обязался быть ​присяжником​ (т. е. подчиненным) московского государя. В то же время великий князь запретил русским купцам ездить на казанскую ярмарку, и положил начало знаменитой Макарьевской (теперь Нижегородской) ярмарке. С Литвою у Василия ЛИ были также неоднократные войны. В первый раз, чтобы иметь предлог к войне, Василий Иванович придрался к литовскому князю Сигизмунду, что будто-бы набег крымских татар на Москву был сделан до его наущению, и, не долго думая, послал Сигизмунду «складную грамоту», т. е. объявление войны. Начать враждебные действия с Литвою подстрекал Василия Ивановича знатный литовский вельможа Михаил ​Глинский​, который передался на сторону Василия. Сигизмунд требовал неоднократно выдачи ​Глинского​, московский же князь не только не сделал угодного Сигизмунду, но держал ​Глинского​ в большой милости. Кроме того на границах двух государств происходили между подданными разные столкновения, ​подававшие​ поводы к беспрестанным жалобам. Все это вместе взятое и привело, как мы уже сказали, к объявлению войны, продолжавшейся несколько месяцев. Но через четыре года война возобновилась с большею силою. Замечательным событием этой войны было взятие Смоленска московскими войсками, под личным начальством великого князя; литовцы также не остались в долгу: спустя некоторое время после сдачи Смоленска, они нанесли сильное поражение москвичам близ города Орши. Московское войско разбито было наголову. Пало до 30.000 человек. В 1522 году заключено было перемирие, и Смоленск, более ста лет находившийся под владычеством Литвы, остался за Москвою. Московское государство окончательно образовалось в это время, но будущность его подвергалась неизвестности. У Василия не было детей, хотя он уже двадцать лет был женат на девице ​Сабуровой​, по имени ​Соломонии​. Василий не хотел, чтобы престол после его смерти перешел к кому-либо из его братьев, которых он считал людьми неспособными; он сильно желал иметь собственное потомство. Поэтому великий князь приказал постричь свою супругу в монахини и заключить в монастырь, а сам возымел желание вступить в брак с племянницею литовского выходца князя Михаила ​Глинского​. Многие бояре и духовные лица были недовольны таким поступком Василия Ш, особенно вооружился против развода старец ​Вассиан​ Косой (один из князей Патрикеевых, постриженных в монахи); его поддерживал другой монах, знаменитый своею ​ученостью​, Максим-Грек, который был призван в Москву с Афонской горы для перевода церковных книг—с греческого языка. ​Вассиана​ и Максима обвинили в некоторых преступлениях против церкви и заточили в дальние монастыри. ​Получившие​ разрешение тогдашнего митрополита московского Даниила, в январе 1526 года великий князь сочетался браком с Еленою ​Глинской​. Новая супруга Василия была совсем другого воспитания и свойства, чем ​тогдашние​ ​русские​ женщины. Её отец и дядя были люди западных понятий. Елена усвоила от родных иноземные понятия и обычаи, и ими пленила великого князя. ​Он​ сильно полюбил свою молодую жену и всеми силами старался понравиться ей. Вообще стало заметно, что Василий начал склоняться к сближению с Западом и к усвоению его обычаев. Папский двор начал свои обычные попытки к присоединению русской Церкви. При посредстве тевтонского магистра, папа Лев X подделывался к Василию и внушал ему надежду на обладание Литвою и даже Константинополем: «У Сигизмунда нет наследника — представлял он;— после его смерти великое княжество Литовское не захочет государя из поляков и отдастся под власть московского государя. Константинополь—​отчина​ московского государя, и если московский государь захочет стоять за нее, то у нас для этого готовы и пути и средства». Папа изъявлял готовность дать Василию королевский титул, митрополита русского возвести в патриархи и принять русскую Церковь в единение с римскою так, чтобы отнюдь не умалять и не переменять обычаев Восточной Церкви. Василий с своей стороны также изъявлял желание быть с папою в дружественном союзе, воевать вместе с христианскими государями против неверных, но ничего не говорил о вере: не изъявлял желания соединения церквей, и вместе с тем не отвергал предложения папы, и давал свободный пропуск в Московскую землю подданным всех европейских христианских государей. Через четыре с половиною года после вступления в брак Василия III, у него родился сын (25-го августа 1530 года), нареченный Иваном. Радость великого князя не имела пределов. Но радость эта была непродолжительна: через три года после рождения наследника, Василий Иванович сильно занемог и умер на пятьдесят-пятом году от роду. Перед кончиной он изъявил желание быть постриженным, по примеру некоторых из своих предков. Когда обряд пострижения был совершен, он скончался. Василия схоронили возле отца, в каменном гробе, в Архангельском соборе.

© Московское княжество от смерти ​Дмитрия​ ​Донского​ до воцарения ​Иоанна​ ​Грозного​. 1881 год.
© Арзамас. С 7 РИСУНКАМИ. ИЗДАНИЕ РЕДАКЦИИ ЖУРНАЛА „ДОСУГ и ​ДЕЛО“. С.-ПЕТЕРБУРГ. Типография Товарищества «Общественная Польза». ИИ870 Большая Подьяческая, М ЭВ. 1881. ​Дозволено​ цензурою. С.-Петербург, 30 октября 1881 года.
© OCR, перевод - В. Щавлев. 2022