Из записок о 1812 годе. Арзамас

Из записок о 1812 годе. Арзамас

     Вслед за полком отправился и я с семейством моим в город Арзамас.

  Приближаясь к Арзамасу, глазам моим представился как будто бы новый Кремль.

  Зодчество башен, слияние красок, а еще более волшебство воображения выводили подорванный Кремль московский из могильных его развалин. Там гулял я каждый день, оттуда мелькал в глазах моих Кремль арзамасский, оживляя Кремль московский.

  "И дым отечества нам сладок и приятен!" - 1812 года это высказывалось не в одном "Русском вестнике", а везде.

  В порыве усердия Арзамас не уступал ни одному из городов русских. Тогда городским головою был Иван Алексеевич Попов. У него ум основательный и сердце нежное и сострадательное. Я говорю у него в настоящем времени, желая, чтобы он был жив и расцветал жизнью. Часто, очень часто судьба не щадит и лучших из людей! Смерть, как будто бы избрав в целом городе особенною жертвою семейство добродетельного гражданина, поразила истребительной косой и супругу его и детей, но не исторгла из души его любви к страждущему человечеству. В воспоминание душевных друзей своих благодушный городской голова арзамасский устроил, во-первых, дом для училища; во-вторых, странноприимный дом для бедных; в-третьих, приют сиропитательный. В то же время общим рвением граждан арзамасских сооружался велелепный собор. При буре нашествия, поражавшего Россию, пожертвования частные сливались с общими. Длань русская, движимая душою, готова была все отдать Отечеству.

  В Арзамасе встретил я полковника Бобаедова, пришедшего туда до нас с прочими запасными полками князя Д. И. Лобанова. В лице полковника обнял я избавителя моего семейства. Вот как это было.

  Карета наша прибыла к одной переправе, наскоро сделанной на Оке. Я сказал уже, что семейство мое, присоединясь к войску в Егорьевске, не отлучалось от него. Брат мой Иван Николаевич советовал жене моей выждать переправу всего войска, чтобы потом спокойнее переправиться. Но как шатки бывают предосторожности человеческие и в большом и в малом объеме существования нашего! По какому-то сердечному побуждению жена моя решилась переправиться до удаления войска, и это спасло ее. Берег был крутой, ветер пронзительный бушевал над рекою. Нельзя было выйти из кареты с младенцем, едва дышащим. И так, сидя в ней, съехали на плот, и вдруг в нескольких шагах от берега задние колеса скатились с плота и увлекали за собою карету. Грозила гибель неизбежная. Но тут был полковник Бобаедов. "Ребята!-закричал он полку,-спасайте карету!" Быстро несколько человек бросились в воду, воскликнули: "Братцы, дружнее!" И в одно мгновение поставили карету на плот. Не стану повторять сердечного излияния при свидании с избавителем моего семейства. Скажу только, что во времена рыцарские полковник Бобаедов шел бы по стопам Боярдов, чистых славою и душою. С умом просвещенным соединилось в нем сердце, полное тех ощущений, которые везде дарят жизнь новою жизнью. Совершал он полет с Суворовым на цветущих полях Италии и на грозных вершинах Альпийских. Страстно любил он героя своего, но и говоря о Кутузове, прибавлял: "Михаил Илларионович не выдаст ни себя, ни славы русской. Досадно, что я попал в полки запасные: что делать? Дойдет очередь и до нас. Мы гоним Наполеона, а он поведет нас за собою. Будем и мы в числе его провожатых. Суворов обвивал славою штыки русские в стране древних римлян; кажется, что они в сиянии той же славы блеснут и в пределах древней Галлии. Наша запасная молодежь не уступит полкам действующим. Дух русский скоро обстреливается и созревает под свистом пуль и градом картечным".

  Думаю, что великодушного полковника нет в живых. Он уже 1812 года богат был и летами доброй жизни и ранами. Но доколе не кончится наше земное странствие, он будет жить в сердцах моего семейства.

  В Арзамасе прочитал я первое печатное известие об освобождении Москвы от плена нашествия. В тех же "Московских ведомостях" помещен был и рескрипт, данный мне за любовь к Отечеству, за деяния и сочинения. Я пламенно любил Отечество, но если б 1812 года и не горела бы эта любовь в сердце моем, то она запылала б от жарких и повсеместных проявлений самоотречения; и признаюсь, что весть о Москве заполонила во мне все то, что могло мне напомнить о личности моей. В источнике любви общей-жизнь Отечества и человечества.

арзамасские записки

   Глинка С. Н. Очерки Бородинского сражения  — произведение русского поэта, писателя и публициста Сергея Николаевича Глинки (1786 — 1880). Это воспоминания о крупнейшей битве Франко-Российской войны 1812 года, в которой поэт принимал непосредственное участие. Другими известными произведениями Сергея Глинки являются «Дева карельских лесов», «Карелия, или заточение Марфы Иоанновны Романовой», «Стихотворения», «Иов», «Вельзен, или освобожденная Голландия», «Письма русского офицера», «Зиновий Богдан Хмельницкий, или Освобожденная Малороссия», сборник «Проза».Сергей Николаевич Глинка был не только литератором, но еще и офицером и общественным деятелем, участвовал в движении декабристов. Его богатый боевой и жизненный опыт отобразился в его творчестве.

  БРАТЬЯ ГЛИНКИ

     Своеобразную галерею воспитанников Сухопутного Шляхетного кадетского корпуса по праву могут продолжить братья Глинки, Сергей Николаевич и Федор Николаевич, люди неординарные, талантливые, известные общественные деятели и литераторы.

   Старший из них - Сергей Николаевич родился в 1775 г. Двадцати лет был выпущен из СШКК в армию и дослужился до майора. Однако другое призвание - склонность к литературной деятельности, выявленное еще в период его пребывания в кадетском корпусе, одолело стезю военную. Выйдя в отставку, С. Н. Глинка полностью посвятил себя литературе: он пишет рассказы, критические эссе, рецензии, статьи патриотического характера. В 1808 г. становится редактором и издателем журнала «Русский вестник», который возглавлял до 1824 г.

   По свидетельству его брата Федора Николаевича, Александр во время посещения Москвы в июле 1812г. пожаловал Сергею Николаевичу Владимирский крест при следующих словах: «За любовь вашу к Отечеству, доказанную сочинениями и делами вашими». Сергей Николаевич самым первым записался в Московское ополчение. По этому случаю была выпущена золотая медаль с выбитой на ней надписью «Первый ратник Московского ополчения». Перед убытием из Москвы он, как писал его брат Федор Николаевич, «2 сентября 1812 г. жег и рвал... все французские книги из прекрасной своей библиотеки, в богатых переплетах, истребляя у себя все предметы роскоши и моды. Тому, кто семь лет пишет в пользу Отечества, против зараз французского воспитания, простительно до такой степени огорчение в те минуты, когда злодеи уже приближаются к самому сердцу России... ».

   Запоминающийся образ Сергея Николаевича Глинки нарисовал писатель И. И. Лажечников в очерке «Новобранец 1812 года», впервые опубликованном в седьмом номере «Русского вестника» за 1857 г.: «На Поклонной горе особое мое внимание привлек к себе многочисленный кружок, составленный большею частию из купцов, мещан и крестьян. В середине толпы стоял мужчина, довольно высокий, плечистый, лицо его казалось вдохновенным, голос звучал знойно, энергически. За толпою, тесно окружавшей его, я не мог слышать его речи, обращенной к народу, но до меня долетали по временам слова его, глубоко западавшие в грудь. Толпа, творя крестное знамение, повторяла с жаром его последние слова: «За батюшку-царя и Русь православную, под покровом царицы небесной!».

   Я узнал, что это был Сергей Николаевич Глинка, ревностный сподручник московского градоначальника. С Сергеем Николаевичем Глинкою знаком я был впоследствии. Дивная это была личность! Он содержал пансион, в котором воспитывались дети богатых донцов, в том числе и сын Платова. Золото обильно лилось в его карманы, между тем не было у него часто копейки за душою. Выходя из дому с деньгами или из книжной лавки, куда являлся для получения денег на крайние домашние нужды, он возвращался бедный... и всегда довольный. Часто, когда нечего ему было дать просящему у него бедняку, он отдавал ему что попадалось под руки - носовой платок, шейный, жилет, пустой кошелек, книжку... Он почти всегда ходил пешком, если же брал извозчика, то самого худого, которого, вероятно, нанимал для того, чтобы ему помочь. Заметен он очень был тем, что ходил в самые жестокие морозы в сюртуке на вате. Весь московский люд знал его: я видел часто, как извозчики на биржах кланялись ему в пояс, а многие проезжавшие мимо снимали перед ним шапки».

   С. Н. Глинка стал автором «Записок 1812 года» и ряда детских альманахов. Скончался Сергей Николаевич в 1847 г.

   Одновременно с Сергеем Николаевичем в ополчение записался и его брат Иван, которого взял к себе в адъютанты Лобанов-Ростовский (Дмитрий Иванович Лобанов-Ростовский (1758-1838), князь, генерал от инфантерии, в 1812г. ведал формированием резервных частей).

   В Либавском пехотном полку служил еще один из братьев Глинок, Григорий, раненный в Бородинском сражении пулей в голову.

   Самый младший из братьев -Федор Николаевич Глинка, поэт, писатель и общественный деятель, родился в 1786 г. В 1803 г. он окончил 1-й кадетский корпус и был выпущен подпоручиком в Апшеронский пехотный полк. Участник похода в Австрию во время войны с Францией 1805 -1806 гг., Федор был адъютантом М.А. Милорадовича. С 1807г. по состоянию здоровья оставил службу, но с началом войны 1812г. вернулся и был адъютантом названного генерала. Присоединившись к действующей армии под Смоленском, участвовал в Смоленском и Бородинском сражениях, дрался с французами под Тарутином, Малоярославцем, Вязьмой и Красным, в 1813 и 1814 гг. был в сражениях под Люценом, Бауценом, Дрезденом, Лейпцигом и при взятии Парижа. Свои впечатления об увиденном и пережитом изложил в книге «Письма русского офицера», ставшей своеобразным литературным памятником войне с наполеоновской Францией. Книга, впервые опубликованная в 1815- 1816 гг., имела блистательный успех. По окончании войны Ф. Н. Глинка продолжил службу в лейб-гвардии Измайловском полку, затем в чине полковника (с 1818) состоял при Санкт-Петербургском военном генерал-губернаторе, генерале от кавалерии М. А. Милорадовиче в должности адъютанта и заведующего канцелярией. Он активный член Общества военных друзей при Гвардейском генеральном штабе Союза спасения с 1816г., с 1818 г.- Союза благоденствия. В связи с роспуском Союза благоденствия в 1821 г. отошел от деятельности Северного и Южного тайных обществ, хотя декабристы продолжали считать его своим. После поражения восстания на Сенатской площади Ф. Н. Глинка был арестован и провел в Петропавловской крепости около трех месяцев. По окончании следствия его уволили из армии и перевели на гражданскую службу в Петрозаводск под надзор полиции советником Олонецкого губернского правления. В 1830 г. Федор Николаевич занимает аналогичную должность в Твери, в 1833 г. - в Орле. В октябре 1834 г. он вышел в отставку в чине действительного статского советника и поселился в Москве. Писал стихи, был знаком с Пушкиным, посвятил ему в 1837г. стихотворение «Воспоминание о пиитической жизни Пушкина». «Из всех наших поэтов, - писал А. С. Пушкин, - Ф.Н. Глинка, может быть, самый оригинальный». Вместе с Жуковским и Гнедичем А. С. Пушкин хлопотал о переводе ссыльного Глинки из далекого Петрозаводска в Тверь. Писатель и поэт, видный общественный деятель Федор Николаевич Глинка прожил долгую жизнь и скончался на 94-м году жизни в Твери, где провел последние годы. Со своим первым наставником Михаилом Илларионовичем Голенищевым - Кутузовым он состоял в отдаленном родстве, женившись на Авдотье Павловне Голенищевой-Кутузовой, внучке Ивана Логиновича Голенищева - Кутузова, двоюродного дяди Михаила Илларионовича. Навею жизнь Федор Николаевич сохранил самые добрые воспоминания о своей кадетской юности.
 

© Глинка С. Н. Очерки Бородинского сражения. 
© Арзамас. Отрывок. Арзамассие записки
© OCR - В.Щавлев. 2022