Родословная коваксинских Антоновых

       Вступление со слов Викторова (Глоба) Льва Николаевича, внука Василия Акимовича Антонова:

   За основу настоящей хроники взяты записки моего деда по материнской линии – Антонова Василия Акимовича, названные им: «Наши предки» от 15 мая 1959 года. Записи находятся в общей тетради формата 1/16 из листов розовой бумаги, каллиграфическим почерком. Ко мне они попали уже после смерти деда 11 декабря 1969 года. Их взял сначала мой дядя – Антонов Василий Васильевич, потом записи передали моей тетке – Прасковье Васильевне Балагуриной, потом дочери Василия Васильевича – Иконниковой Валентине Васильевне, в Мурманск. Она показала их моей матери – Глоба Евдокии Васильевне, жившей в поселке Ревда, Мурманской области. После смерти, рукопись передали ее дочери - Сабуровой Татьяне Степановне.

   Дата 15 мая 1959 года, вероятно, является датой начала рукописи, поскольку при посещении мной села Починки, Горьковской области, где жил дед последнее время, он говорил, что работа над летописью не закончена. Тогда он был уже тяжело болен. Первое время я с интересом изучал записи, тем более, что в памяти были свежи воспоминания от поездок в родное село Ковакса. Я помнил, где находится каждый дом, уже тогда я составлял генетическую таблицу рода Антоновых однако, житейские заботы, отвлекли меня от занятия записями, только через 10 лет я возобновил работу, намереваясь изготовить несколько экземпляров в конце 20-го столетия.

   Спустя 30 лет после кончины деда, произошли большие изменения, старшее поколение тоже покинуло этот мир, село изменилось, появился асфальт, в Арзамас стал ходить автобус, часть домов распродано под дачи. Из нашей родни в селе проживают две моих двоюродных сестры: Жучкова Лидия Васильевна и Иконникова Валентина Васильевна, переехавшая из Мурманска, с которыми у меня длительное время не было связи.

   В Коваксе последний раз я был летом, 1976 года, чувствовал себя чужим и ненужным, отчего перестал ездить.
Записи подкорректировал 30 июля 2000 года. Главы 9 и 11 записаны с использованием материалов, пересланных в трех письмах, которые дядя Вася прислал в 70 годах из Назарово,  где он жил, и с добавлением, рассказанным тетками моей матери.

   При написании главы 11, использовано письмо Иконниковой В. от 8.12.2000 года.

Предисловие написанное Василием Акимовичем Антоновым:

   Вопрос о наших предках занимал всю мою жизнь. Много рассказов я слышал от своего отца – Акима Антоновича, дяди Большого и сельских стариков.   Это было в то время, когда я был в сравнительно молодых годах, а потому все рассказы проходили мимо ушей. И только теперь, на склоне лет, меня снова заинтересовал этот вопрос.

   Увы, многих старожилов, которые бы могли рассказать нашу родословную, в живых уже нет. Много информации пропало за истечением лет, но кое-что удалось выяснить. Воспоминания по семейным спискам были не точны, они не развертывали полной картины, списки, составленные с января 1874 года, не сохранились. В вопросе уточнения данных мне помогал брат Тимофей, считавшийся тогда без вести пропавшим, но проживающий в Барнауле по Социалистическому проспекту, д. №94. Он исчерпывающе ответил на все мои недоуменные вопросы о родословной предков по моим запросам. Надо сказать, что Тимофей, хотя и являлся малограмотным человеком, но обладал исключительным познанием в данном вопросе, я даже удивился, а он старше меня всего на семь лет. Он назвал  сестру нашего прадеда Ефима Антоновича – Февронью, вышедшую замуж за отца Василия Герасимовича Патяева. А сейчас перейду к описанию наших предков по мужской линии.

Глава 1. АНТОН САВЕЛЬЕВИЧ, его дети и внуки.
                (со слов Василия Акимовича)

   Первым предком, которого удалось выяснить, является Антон Савельевич, предки которого потом носили его фамилию – Савушкины, это было еще до Отечественной войны с Наполеоном. Поколение Антона Савельевича разделилось на два самостоятельных семейства: два сына Ефим, Яков и дочь Февронья. Февронья была выдана замуж за Герасима (отца Василия Герасимовича Патяева), богатырского рода.
Если потомков этих лиц схематически изобразить на листе бумаги, то потребуется лист величиной с простыню, и то едва ли все поместятся. Поэтому ограничусь их кратким описанием. Должен сказать,  что дети Антона Савельевича отличались большим ростом и неимоверной физической силой.

ПРИМЕЧАНИЕ ГЛОБА ЛЬВА НИКОЛАЕВИЧА О СВОЕМ ДЕДУШКЕ АНТОНОВЕ ВАСИЛИИ АКИМОВИЧЕ:

 (Дед был ростом выше среднего. Еще при жизни бабушки, сетовал, что в свое время, из-за бедности, ему пришлось жениться на низкорослой Пелагее Петровне Кузнецовой, по-уличному – Гараниной, из-за чего его потомство окончательно утратило богатырский рост.

   Надо заметить, что среди всех детей, моя матушка Глоба – Антонова Евдокия Васильевна была самой невысокой – ниже среднего. Следует добавить и мой отец – Николай Семенович ГЛОБА, не по Антоновской линии, был маленького роста.

   Со временем, рост рода Антоновых уменьшился  из-за малорослых матерей. Этот род шел от помещицы Голубевой Анны Ивановны, дом стоял на самом почетном месте, у нее был шерстобитный завод и крупорушка и лучшие лошади. Во время революции все нарушилось, Петр сослан на крайний север, Степан скрылся в г. Минусинске). 

Антон Савельевич принадлежал к обществу государственных крестьян, распоряжавшихся казной, но не помещиками, соответственно и потомки его принадлежали к этому обществу, до ликвидации после Октябрьской революции.

примечание:

   (Будучи государственными крестьянами, мои предки не знали власти помещиков. Откуда старообрядцы были переселенцами в Арзамасский уезд, я не знаю. Мельников-Печерский пишет, что в Коваксе раньше жили мордвины. По какой причине их выселяли и на этом месте поселили старообрядцев и других неофициальных верований: аленушкиного, понетовского и австрийского – неизвестно тоже. Каждое направление веры селилось на своем порядке, и имеет свое кладбище. Старообрядцы были расселены на Казенной линии, позже начали осваивать параллельный порядок – Новую улицу).

   Старший сын Антона Савельевича  - Ефим Антонович жил на плановом месте, где сейчас живет Любовь Ивановна Антонова, муж которой Никифор Андреевич, был убит в Великую Отечественную войну.
На ком был женат Ефим Антонович, а так же даты его рождения и кончины, уточнить не удалось. По имущественному положению он являлся зажиточным, имел ветряную мельницу и до 3х десятин земли в Гришиной рамени.

Примечание Льва Николаевича:

(Очевидно, говорится о первоначальном плане расселения по Казенной линии. На этом месте, справа от Гришина проулка, в 40, 60-е годы 20 века жила любовь Ивановна Антонова, с детьми Николаем и Анной. Дом, принадлежащий деду и проданный им после Отечественной войны за бесценок, по настоянию сына - Василия Васильевича, находился на противоположной стороне улицы).
 

СО СЛОВ ВАСИЛИЯ АКИМОВИЧА:

У Ефима Антонова был один сын – Антон, родившийся в 1828 году и три дочери: Анисья, Анна и Христинья, до конца жизни они оставались целомудренные, а Христя выдана замуж в село Туманово за Алексея Брянцева. У нее была дочь – Наталья, в 1908 году они с мужем находились в Ленских приисках, Тимофей Аким. и Тимоей Антонов навещал их, в то время они тоже работали там.

Анисья и Анна жили отдельно в маленьком домике-келье, построенной на углу двора Ефима Антонова. Эта келья была сломана при перестройке дома примерно в 1909 году. Анисья была стройной, высокой и сильной, она спорая на жатву серпом, отдыхала мало, только в обеденный перерыв, пила воду два раза в день, после приема пищи, хотя была нестерпимая жара. Анна занималась кухней для семьи Антонова Ефима, в келью приходила только переночевать. Девами они остались по причине нехватки старообрядческих, поморских  женихов, а за иноверцев выходить не желали. Подобные случаи не единичны. Описание этого можно найти в произведения Мельникова-Печерского. С Анной, которую едва помню, мне было лет пять, произошел комичный случай. Семья дедушки Антонова Ефима  была большая, три сына со снохами со своими детьми, за столом было людно, все ждали, когда Анна подаст последнее блюдо.
 
   Я (Василий Акимович) хотел услужить семье и бабушке Анне, вышел и побежал к ней, чтобы ускорить процесс, Анна обрадовалась такой услужливости, вытащила из печи горшок с белой (пшенной) кашей. Не сообразив, что он горячий, схватил голыми руками и выпустил, не дойдя до стола, тот разбился вдребезги, а каша разлетелась по полу. Благодаря медвежьей услуге семья осталась без каши, а я сильно обжег руки. Бабушка Анна вступилась в мою защиту, и я избежал наказания, тогда за столом поднялся смех, перешедший в хохот. За свою простоту, верность и услужливость, в семье я слыл любимчиком.

   Брат Тимофей из Барнаула рассказал в письме еще один случай, который я запамятовал. Когда Анна пекла блины, с братом Тимофеем мы находились на печи, он подучивал меня красть их и нести ему. Я ухитрялся выполнить просьбу, он похваливал.

   В каком году умерла Анна, я не знаю, одно помню, она подарила мне теплую шаль, из которой мне сшили шубу на овчине, чему был несказанно рад, в это время мои родители жили в семье деда Антонова Ефима, отделились они в 1898 году, когда мне было 8 лет, брату Тимофею – 14лет, Дементию – 1год. Исходя из этого, Анна умерла в 1894-95 году.

   Всего у прадеда Ефима Антонова было пятеро сестер, одна из них выдана замуж за Степана Красникова, другая за одного из Сусловых.

   Дед Антон Ефимович по обоим бракам оставался вдовым. Первая жена была сестрой Антона Акинфьевича Жучкова, теткой Ивану и Федору Жучковым.  Жена по второму браку – дочь Константина Моисеева, взявшего в зятья – Григория Михайловича Новикова. Они жили в обществе помещицы Грацинской, в доме, который отошел внуку Григория Михайловича Нов. – Афанасию Алексеевичу, погибшему потом в войну. В молодости Антон Ефимович был авторитетным человеком в обществе государственных крестьян, много лет избирался старостой.
По рассказам дяди Большого, когда Антон Ефимович не избирался на очередной срок, он  сильно переживал, даже заболевал. После смерти своего отца Ефима Антонова, и будучи единственным сыном, Антон Ефимович унаследовал: ветряную мельницу, келью, где жили Анисья и Анна, дом со всеми постройками, надел земли,  одну из которых продал в с. Лидовка, гражданке Овсянниковой.

   Он был хорошим хозяином, вел образцовый порядок во всем, трезвый образ жизни, посещал молельню, стоявшую на берегу ручья Кужлея, позади усадьбы Сав. Мих. Демина и тащил за собой меня, поставив впереди себя, чтобы наблюдать во время службы. Заметив малейшую провинность, баловство, вонзал в мою голову свой твердый ноготь большого пальца, таким образом, усмирял, чтобы ведущий службу Гавриил Кузьмич Болотов не указал деду на недовольство, по поводу плохого воспитания.

   Звал я деда батей, скончался он 26 февраля, 1906года, тогда 14 летним мальчишкой я уже состоял рассыльным при волостном управлении. В день его похорон была распутица, мне приказали несмотря ни на что доставить в Лидовку и Майну срочные приказы. Я выполнил приказание. Деда схоронили без меня, я остался в Майне, потому что через овраги было не перейти до вечера. Вернулся только поздно вечером, когда спала вода.
 

Глава 2. ИВАН АНТОНОВИЧ (дядя Большой).

(СО СЛОВ ВАСИЛИЯ АКИМОВИЧА:

У Антона Ефимовича в 1854 году от первого брака родился один сын – Иван, по прозвищу – Большой. Прозвище дано по старшинству, так как у двоюродного брата Якова тоже был Иван, превосходивший его в росте. Три сына и дочь Ирина родились от второго брака. Иван Антонович (Большой),  отделился от семьи отца раньше от остальных братьев. Он тоже два раза овдовел, детей не было. Первая жена – Пелагея, была дочерью Андрея Васильевича Гришина, умерла до моего рождения. Старший сын Андрея Васильевича - Петр, прозван большаком, а младший сын, тоже Петр, - малым.  Петр малый был отцом колдуна Прохора Петровича Гришина.

В нашей семье дядя Большой рассказывал вот такой случай (со слов Льва Ник.):

   Будучи женатым, он пошел в гости к тестю. Приняли радушно, поставили самовар, водку, угощения, сели за стол. Молодую семью посадили на почетное место под иконой, налили по стакану, подали обед. Дядя большой взяв наравне с другими стакан, перекрестился и в это время, донышко у стакана отвалилось, водка вылилась на пол. Андрей Васильевич разгневался на сына Петра большака и сказал: «Эх, Петрунька, ты и здесь шалишь, брось эту дурость!». Этот вечер в гостях тестя, для дяди большого прошел без водки.

   В Коваксе шли слухи, что Петр большак – колдун, его выслали в г. Арзамас, где он умер страшной и мучительной смертью. Дядя большой был человеком неграмотным, обладал хорошей памятью, читал на память изречения из святого писания, в общий молельный дом не ходил, принадлежал к старой вере, считал служителей храмов жуликами и хитрыми людьми. По второму браку его женой была Аграфена Ивановна Феофанова, прозванная по-уличному воробьихой. Скупая, неприветливая женщина, ни брат Тимофей, ни я в гости к ней не ходили.

   Иван Антонович, после отделения, жил в доме, находящемся по правую сторону от дома Алексея Ивановича Агафонова и по левую руку от Ивана Букина. Впоследствии, примерно в 1898 году, при отделе из общего дома его брата Тимофея Антоновича, он уступил  ему дом с усадьбой, сам поселился в избенке при своей мельнице, выпекал хлеб и готовил варево. Он поменял много мельниц, то она стоит близко к селу, из-за чего ветер не доходит до крыльев, то мешают ветлы, загораживающие ветер, летающий поверх крыльев, то стоит в неудобном месте. Первая мельница стояла возле дороги на село Никольское. Она куплена у Ивана Филипповича Кузнецова, по-уличному – песка. Последняя мельница стояла у дороги на Лидовку, напротив старого дома Антона Ефимовича. По смерти он отказал ее племяннику – Петру Андреевичу Антонову, впоследствии раскулаченного.

   Дядя большой навещал дом отца, на правах семьи. Если было безветрие, придет, поспит, поест, проверит, все ли в порядке и уйдет. Очень любил швыряться в головах детей, зажмет сильными ручищами и давай вшей бить, дети чувствовали себя жалкой жертвой. В другой раз, если вывернешься или не попадешься на глаза, поймает кого-нибудь другого. Он любил давать всем прозвища, меня назвал «Шипик», потому что в зыбке лежал всегда тихо, это прозвище осталось за мной на всю жизнь. Придет, посмотрит на меня и скажет: «Шипик не спит, какой умный!». С тех пор прозвище стало уличной фамилией всем поколениям: Шиповы.

   Старшего брата он прозвал Мироном, от этого прозвища тот избавился только после раздела деда в 1898 году.

   Сына дяди Тимофея -  Ивана, убитого потом на войне первой империалистической с Германией,  прозвал Туланом, его младшего брата – Петра Тимофеевича, назвал «косоротеньким». Эти прозвища остались за ними навсегда.

   Дядя большой был большим подстрекателей среди снох. Придет в дом деда, убедится, что никого нет, заберется в закрытый подклет, где хранятся крынки с молоком, снимет сметану пальцем и съест, как кот-блудник, закроет все крынки крышками и наложит на подклет цепь, словно его там и не было. Наутро, Анна Ефимовна со слезами на глазах начинает искать виновника, к этому времени приходит дядя большой и как ни в чем не бывало, слушает разговор. Наслушавшись вдоволь, врет, якобы видел Дарёну Хромую, того было достаточно, чтобы подлить масла в огонь. Затевалась ругань между матерью, Дарьей и женой дяди Тимофея -  Марьей Хромой, узнав правду, все стыдили большого, но он не признавался. Ему была присуща нездоровая черта, мне, Вас. Аким. было 8-9 лет. Жили бедно, ходил в лаптях, решил большой надо мной подшутить, купить в Арзамасе новые сапоги, от радости  я прыгал до потолка и не мог уснуть, всем хвастался, мол, завтра встречу дядю с города. Дядя нарочно мерку ноги выбросил на полдороги, сказал, что потерял, большая досада сменяла мою радость. Любил он играть на нервах, с тех пор я перестал ему верить. Что же он делал с моей меркой, пронесет ее одну версту и выбросит в поле. Это называлось у него играть на нервах.

   Он был шутник и комик. Однажды, на один из церковных праздников, между заутрени и обедни, к нашему деду Антону Ефимовичу зашел настоятель старообрядческой общины Болотов Гавриил Кузьмич и дед Кириллыч, живший на задворках у Саваткиных, и завели разговор о священном писании, тут же был и дядя Большой. До этого он научил меня плясать за копейку. Во время беседы стариков, я спрятался в чулан, часто оттуда выглядывая. Дядя Большой сидел на лавке рядом со столом, пальцами он дал знак: «Васька, ну-ка, тын-тын, за копейку!» и я начал плясать. Увидев это, дед Кириллыч сказал: «в него вселился бес», выйдя в сени, он захохотал, а мой дед оттаскал меня за волосы.
 
   Дядя Большой был какой-то кружной или душевно больной, нагонял на себя тоску, не поддающуюся никаким уговорам. Однажды решил он скрыться в лесу на озере Светлое или Ирзяк и попасть в медвежью берлогу, чтобы зверь разодрал его на куски. Народ Казенной улицы переполошился, говорили, большой пропал в лесу, стали искать, пока решали, откуда начать, через неделю он пришел сам. Ничего не говоря, сел за еду. После этого случая он как бы стал нормальным, но жил замкнуто, потом перешел в избенку при мельнице. Лет через десять, в 1908 году, когда я уже был женат на Пелагее Петровне, снова стал «кружить», проявляя особое тоскливое настроение. Имея пятьсот рублей, спрятанных на сушилах, в соломе Тимофея Антоновича, куда приходил спать днем, находил их с трудом. С деньгами обращался небрежно. Дыр в крыше было полно, они похожи на сделанные птичьи гнезда. Двоюродный брат дяди Большого – Егор Павлович Федотов пытался как-то найти деньги и не смог, они находились в одной из нор и засунуты очень глубоко. Егор Павлович склонял дядю отдать ему, а если бы нашел, непременно пропил, причины поиска не скрывал. У дяди усиливалась тоска, он приговаривал: «ох, пропаду в огне», найдя деньги, пошел на свое поле по дороге на Лидовку и порвал их в клочья. За ним следил Егор Павлович, собрав обрывки, он принес в волостное управление, там их обменяли на целые купюры, было 86 рублей, а дядю отправили в Арзамас к становому приставу, определившему его на лечение в нижегородскую психиатррическую больницу, где поставили диагноз черной меланхолии. Из больницы дядя вернулся месяца через три совершенно здоровый, ему сказали, деньги обменяли не все, на некоторых нет номеров - радости не было конца. Деньги были ему все отданы. С тех пор, до самой Октябрьской революции, дядя Большой был в здравом рассудке.

   В 1911-13 годах в Арзамасе и Кирилловке он взял в аренду ветряные мельницы. В помощники взял Ваньку Хромушкина (Ивана Тимофеевича), сына Марьи Хромой, но вскоре его прогнал из-за воровства муки, на вырученные деньги Хромушкин покупал себе колбасы, выпивки и баранок. Взамен того помощника, дядя взял моего брата – Дементия Акимовича, в отсутствии дядя, он голодовал, но не воровал.

   После Октябрьской революции состояние здоровья снова ухудшилось, на то были причины. В первые годы после революции многие люди голодовали, а у дяди скопилось много муки – 50-70 пудов, многие, даже угрожали, требовали дать им муки, особенно настырно просил Ванька Кабалин (Иван Григорьевич Блохин), характер вспыльчивый, крутой и решительный. Дядя Большой его боялся. В это время я уже был в волисполкоме и по возможности защищал и договорился с упродкомом Поляковым об освобождении мельниц от контроля. Дядя немного успокоился и чувствовал себя хозяином, но новая тревога мучила его, убившая бодрый дух. Он услышал, якобы мельницы будут отданы в распоряжение советов. Васька будет обузой, он не мельник и не пахарь, Ванька Тулан пропьет, у Петьки есть своя мельница, Мишка (Никифор Андреевич) мал. «Эх, Васька, я один потомственный, рослый, а вы все выродки, малые ростом, в Антонов род не удались», - говорил он. В это время я, Вас. Аким. Был уже в волисполкоме и по возможности защищал дядю в части взимания с него 4х фунтового сбора без ордеров, договорился с агентом – контролером упродкома тов. Поляковым от освобождении мельницы дяди большого от контроля, что им осуществилось. Дяде стало легче, чувствовал себя хозяином, как до революции.
   Но в голове у дяди зародилась новая психическая тревога, он услышал, что ветряные мельницы будут национализированы, отойдут в совет. Стал нагонять на себя тоску, не то, что до революции, когда наймет Егорку Малова  (Егор Петрович Антонов) и Алешку Лазарева (Ал. Ал. Лазарев) за рублю в день гулять. Деньги наперед каждому даст, вино за свой счет тоже, а гуляли в трактире Ивана Яковлевича Суслова.

   С того момента Большой изменился, он уже жил при мельнице у родственников, то у дяди Тимофея, то в старом доме у вдовы своего брата Андрея Антоновича – Умки (Анны Мих). По ночам приходили разные, страшные видения, где его дядьки уносили в пропасть. В его разговорах стали появляться предвидения – некому оставить мельницы, Васька (Вас. Ак.) не мельник – пропьет, Тулан тоже, у Петьки свои есть. «Эх, Васька, Васька, один я потомственный, а вы все выродки», то есть – малорослые.

   Однажды  в августе 1924года, когда я , Вас, Ак, был председателем Коваксинского сельсовета, был призыв в армию ребят, рожденных  в 1903 году. Иван Мих. Евстюшин, дядя Тимоф. Ант. и Иван Егор. Оканин просили поехать меня с ними в Арзамас и посодействовать от призыва  их сыновей: Семена Ивановича, Петряшку и Федора Ивановича, я согласился. В доме осталась домовничать молодая сноха, жена старшего сына Ивана. В то время дядя Большой жил у дяди Тимофея, спал в конюшне.

   Когда мы приехали в Арзамас,  далеко на западе появился столб дыма – где-то горит. Иван Мих. Евстюшин залез на крышу постоялого двора августы Александровны Парамоновой и  заверил – горит Ковакса… Дядя Тимофей и Марья Хромая расстроились, она сказала, мол, это поджег Большой, было такое предчувствие. По приезду из города все увидели его обгоревшего насмерть. Так закончилась жизнь семидесятилетнего дяди Большого. Он предчувствовал смерть, все имущество поделил племянникам: Петьке (Петру Андреевичу) старую, отремонтированную мельницу, перенесенную им на место у Лидовской дороги, Ивану Тимофеевичу – мельницу, купленную у Патяева, а Ваське (мне) – взять у дяди Тимофея старого мерина. Большой решением старообрядческой веры был похоронен за чертой кладбища, как самоубийца.  Хочется вспомнить слова местного самородка-сказителя Ивана Федоровича Молодцова: И жил не как человек, и помер не как покойник, (вернее сказать – и по смерти не как покойник).

ПЕТР – старший сын Якова Ант.

Петр родился примерно в 1844году, вел трезвый образ жизни, не курил, старовер – помор, сильного телосложения, смирный, мягкий характер. Однажды, поехав в лес за дровами, не мог переехать через Осиновый ключ. Привязав лошадь к дереву, сам впрягся в телегу и вытащил воз, а лошади дал тычка, отчего лошадь даже заныла. Когда ему было 60 лет, во время молотьбы решил побороться с тридцатилетним Лазаревым Иваном Степановичем, у того только ноги сверкнули, лежит плашмя под дедушкой Петром, с тех пор перестал борьбу.
Петр Яковлевич подработкой в селах не занимался, купит делянку леса, сделает сруб или амбар и продаст в степные селения, этим и содержал семью. Умер он в 1924 году. Хозяйство перешло его сыну Василию Петровичу, но тот не умел им распоряжаться и все пошло в убыток. Дом продал дочери умершего Алексея Ивановича Агафонова, взамен купил дом у Анны Александровны Разваловой на Казенной улице, но по старости пришлось продать и этот дом. Он перешел на иждивение к дочери, выданной за Ивана Ивановича Крайнова, погибшего потом в войну. Жизнь Василия Петровича, овдовевшего по трем бракам, была безрадостной. Первая жена, дочь объездчика Ивана Акимовича Воронина - Евдокия  была из села Пиявочного, прожил с ней около двадцати лет, от нее осталось двое детей: Григорий с 1924года и дочь. Вторая жена Аграфена, дочь Ефимьи Савенкиной, умерла через семь лет. Третьей женой была дочь Ивана Ивановича Букина – Татьяна, ее парализовало, и она тоже умерла. Поскольку 4й брак по старообрядческой вере запрещен, до смерти Василий Петрович был вдовым. Основной дом Петра Яковлевича стоял между домами Семена Ив. Евстюшина и Тимофея Васильевича Трошина, раньше этот дом числился за Полюсовым Василием Яковлевичем.
=================================================

ВТОРОЙ СЫН ЯКОВА АНТОНОВИЧА – АНДРЕЙ.

Андрей родился в 1851 году, его женой была дочь Зубчиковых Михаила Павловича и Егора Павловича. Андрей был высокого роста, в три аршина, сильный, поэтому по первому рекрутскому закону 1871 года зачислен в один из лейб-гвардейских полков города Санкт-Петербурга. Эти полки принадлежали для парадов и царских смотров, за участие все награждались через государственных пажей по рублю серебром. После службы полки демобилизовались на гражданку, устраиваясь кто лакеем, кто управляющим имением, кто сидельниками винных лавок, швейцарами, дворниками.

   Андрей решил заняться извозом, сначала купил одну лошадь, потом у него был целый обоз до 20 лошадей, для которого нанимал извозчиков, сам принимал и сдавал работу по подрядам. Однажды он перевозил тюки не то с шерстью, не то с ватой весом 25 пудов, извозчикам не поднять, чтобы затащить на второй этаж магазина, тогда он перенес сам. Хозяин магазина помимо всего давал ему пять рублей на вино для артели извозчиков.

   Убедившись, что работа выгодная, решил в Петербург перевезти семью, жену Анну Павловну и сына Ивана, снял квартиру на Херсонской улице и прожил там до революции, сын остался жить там навсегда. В Коваксу Андрей приезжал редко, выпивал с посетителями трактира, там же был и Патяев Дмитрий Васильевич – двоюродный племянник. Пьяным, Патяеву всегда хотелось подраться. Выйдет на середину и орет: «кто хочет на любака!», желающих не было, тогда орал еще громче, вызывая на скандал. Подошел Андрей Яковлевич и сказал: «ну, племяш, раз хочешь подраться, пойдем, ударимся по разку». Размахнулся Андрей и треснул, да так, что Патяев повис на пряслах Сычева усада, очнувшись, больше не захотел драться. Обнявшись, пошли в трактир допивать.

   Дом Андрея сгорел 2 сентября 1903 года, место продал Михаилу Ивановичу Букину, сам вернулся в Петербург, продолжая заниматься извозом. Примерно в 1910-11 годах его сын, рожденный примерно в 1885 году,  Иван Андреевич, работал наборщиком в типографии, приезжал из Петербурга в Коваксу, такой же высокий, худощавый, истомленный работой, останавливался у Петра Яковлевича Антонова. Андрей Яковлевич нарушил хозяйство в Петербурге и переехал больным человеком в Коваксу примерно в 1920 году, ему было лет 70, а в 1922 году умер, следом ушла и жена Анна Павловна. Если сравнить предков Антоновых и Патяевых, то Антоновы покажутся карликами.
====================================================

ИВАН ЯКОВЛЕВИЧ – СЫНЯ ЯКОВА АНТОНОВИЧА.

   Родился он в 1854 году, по отношению к дяде Большого, его называли младшим, ростом выше среднего, сильный, умер от алкоголя. После него остался сын Стахий, с которым Василий Акимович часто общался, когда находился в Мурманске. Стахий умер примерно в 1934 году. Сын Стахия Ивановича – Дий погиб под поездом в 1942 году на станции Суроватиха, когда проезжал на тормозе из Горького по делам, связанными с продажей продуктов. После Стахия остались два сына: Дмитрий Диевич и Семен Диевич, живший в селе Чернуха в доме, перевезенном из Коваксы. Работал он в РАЙФО, а Семен  - врачом в районной больнице.

Наш прадед АКИМ АНТОНОВИЧ АНТОНОВ.

   Первым сыном Антона Ефимовича от второй жены Дарьи Павловны, дочери Павла Спиридоновича Развалова, был Аким, родившийся в 1863 году. Развалов был зятем старикам Жабиным, крестьянам банковского общества.
В молодости Аким очень хотел обучиться грамоте. Школы не было, учились на дому у какого- нибудь отставного солдата или у Груни Шерстинки, жившей на порядке у Кужлея. Учили по складам церковной азбуке, чем Аким был недоволен, он хотел получить светское образование, семейные обстоятельства позволяли это сделать.



   В зимнее время на мельнице работал второй сын Ант. Ефим. – Тимофей, в летнее время, когда помол сокращался – сам дед Ант. Ефим. Во всем помогал младший брат Андр. Ант. Аким привлекался к работам только в страду: жатва, покос, сбор урожая, при лесозаготовках.

   Единственным источником к познанию светской грамоты было волостное правление в лице его старшины Белякова Ивана Сергеевича, имевшего в то время хорошее образование для сельской местности. Он был свояком по второму браку нашему деду – Антону Ефимовичу. Беляков неоднократно стремился попасть по служебному цензу  в члены уездной земской управы, но каждый раз при голосовании, его баллотировали. Волостным  писарем был некто Шестаков, человек грубый и горький пьяница, он писал гусиным пером, почерк был некрасивый, Аким у него учился недолго. Во время учебы надо было переписывать черновики и выписывать паспорта. Вскоре управление поменялось, на место Белякова поставлен Федор Иванович Кузнецов, по-уличному Понин или Лаврентьев. Писарем стал Павел Успенский, по прозвищу Духов, писавший красивым мелким почерком, какой встретишь редко, у него-то и научился писать Аким Антонович. Вскоре у Акима родился первенец Тимофей, постепенно он стал помощником писаря и научился пить водку. Аким Ант. сильно увлекался чтением светской литературы, хранившейся на чердаке передней избы. Будучи маленьким, я видел, как бабы бросают книги в печь на растопку. Тем временем,  в семье произошел разлад, братья Аким и Тимофей просили отделить Акима Ант. от семьи из-за пьянки. Дед Антон решил так: Акима отправить в Сибирь на прииски, чтобы мог заработать, потом и отделять. Не доехав до места, задержался в Омске, там заработки невысокие, по фотографиям, где заснят Николай Гаврилович Беляков и Федор Андр. Иванов (Крайнов), можно судить, доехал он и до приисков.

   Дед Ант. Еф. нанял работника Костю Логинова, жившего у нас несколько лет, управлявшего нашей сивой кобылой. Отец с приисков денег не высылал, семья жила в нищете, от семейных терпела попреки и разные ущемления, нас у матери было уже трое. Ее горе увеличилось, когда Акима привезли по этапу, от стыда перед семьей, в дом не зашел, а пошел ночевать в избенку, где жила раньше Анисья, теперь там мякина и обрубки снопов для скота. Наконец Ант. Еф. обнаружил голодного и исхудалого сына, моя мать,  жалея его, заранее переодела в новую домотканую, льняную рубаху, отчего он выглядел более нормально. Дедушка Антон Ефимович, увидев сына, в сердцах сказал: «Эх, Акимка, черт!» Однако, будучи религиозным, зная евангельскую притчу о блудном сыне, этим замечанием и ограничился, имея мысль, отделить его. После прибытия в отчий дом, Аким некоторое время жил с общей семьей до 1898 года, когда его отделили. Надо заметить, что все последнее время, тяжесть семейного скандала, падала на его жену Дарью, которая заливалась горькими слезами, прижимая к груди 14 летнего Тимофея. В момент раздела Тимофею было 14 лет, мне 7, а Дементию не было и года.

   В надел Аким Ант. получил старого мерина по кличке «Шумов», старую рыжую корову и построенный из сушняка дом с задней избой, крытый тесом, двор, крытый соломой и конюшню. Этот дом построен на плановом месте на уличном порядке Николаевка, рядом с домом Василия Петровича Жучкова (Корнев). Этот порядок так назван потому, что первым там застроился крестьянин из государственного общества Николай Павлович Евстигнеев (Пичужкин). Рядом с Николаевкой находился порядок Козловка, первым поселенцем был Логинов Иван Максим., по прозвищу «Коза». После Октябррьской Революции порядки были обезличены. Все дома были перенесены в порядки Новой улицы, бывший Шохин конец увеличился на одну версту.

   В своем доме на Николаевке Аким прожил недолго, так как неудобное место для ведения хозяйства. За водой приходилось ходить на Шохин конец. Вода там подавалась за счет большого колеса, к чему Дарья была не приспособлена. Скотину надо было провожать в стадо центра Новой улицы, а вечером снова встречать, поэтому она просилась на Казенную улицу. Вся эта суета очень надоела Дарье, и, со слезами на глазах, она стала упрашивать Акима, перебраться на Казенную улицу.

   Я, будучи в возрасте  7 лет, (вспоминает Василий Аким.), помню, никак не хотел идти жить на Николаевку а решил остаться у стариков деда и Марьи Хромой. Жена Тимофея Антоновича очень любила меня, с ней я ходил в баню. Ее сын Данинька умер, к тому времени сын от второй жены Антона Еф.- Андрей, женатый на Анне Мих. Евстюшиной (Умка), служил в армии. В семье оставалась жена Андрея – Анна Михайловна Евстюшина «Умка», взятая от Евстюшина Михаила Егоровича. В доме деда меня любили и не принуждали идти домой на Николаевку, что дало плюс моему упорству. Я всегда мечтал жить в старом доме, где родился, но с течением времени получилось иначе. Через некоторое время я сам ушел к родителям и прижился у них.

   После раздела, Аким Антонович с Дарьей долгое время находился в претензиях на своего отца за то, что тот обещал в надел из имущества отдать хлебный амбар, крытый тесом на берегу Тихонова болота, но тот отдал его младшему сыну, от которого по наследству им пользовался Петр Андреевич. Петр при разделе с родным братом, переоборудовал амбар в жилой дом и поставил в конце Казенной улицы. Сейчас там живет вдова Василиса. Из-за этого амбара было много ругани. Каким-то образом Аким смог договориться с Константином Логиновым, имевшим дом на Казенной улице, между домами Василия Шушунова и Василия Федотова. Дом Акима, хотя и находился на неудобном для проживания месте на Николаевке, но был новым и крыт тесом. Дом же Константина Максимовича является ветхим, отбитым  от пожара 1877 года, требовавший капитального ремонта. На углу двора Константина Максимовича, в своей избенке, жил с семьей брат – Иван Максимович Логинов, который для нового владельца основного дома, являлся посторонним лицом, и его необходимо было переселить на другое место.

   При переговорах приняли решение, по которому Аким Антонович должен выплатить 50 рублей, и перенести избенку на порядок «Козловка». Таким образом, он достиг своей цели, перейти на плановую Казенную улицу. Вступив в права наследства, Аким Антонович начал ремонтные работы надворных построек. Человек он старательный, мастер на все руки. Без посторонней помощи перестроил заново двор, крышу крыл с братьями. Из делянок вывез лес, построил погреб с надстройкой, там он приспособил сусеки для зерна при сборе урожая, это заменяло амбар. Затем на огороде поставил баню, перестроил подклет под задней избой, там тоже сусеки для мякины на корм курам, когда они загонялись зимой от морозов. В неисправном подполье замерзала картошка и попадала весной вода, пересмотрел и эту канитель, сделал завалинки, залатал сруб. В великий пост Аким занимался отхожим промыслом по плотницкой части, с артелью, возглавляемой Тулицыным Павлом Ивановичем, работали в Коваксе и Костылихе. Они перестраивали старые дома и амбары, за новые дома не брались. В остальное время он пытался заняться извозом овса в Залесье - на продажу. Так делали все: Лялька (Василий Федорович Устимов), Гришка Глазок ), Григорий Федорович Устимов),  Лёлька Жабин, Иван Андреевич Широшкин и др. Это нужно было, чтобы прокормить себя и лошадь, но это ему не понравилось, и вскоре бросил такое занятие по причине обмана на постоялом дворе со стороны Леньки Жабина, племянника Дарьи (жены Акима), в базарное время, в селе Сосновка. За оплату приготавливали им обед и самовар, Ленька сагитирует, сложится по 20 копеек, для сугрева, те сложатся, а он пьет на шару, потом еще и еще. В результате от выручки остается один убыток. Ленькин отец ту аферу разгадал и перестал торговать.

   В то время Дарья рожает четвертого ребенка Афонюшку, похожего на отца и умершего в годик. Василию Аким. тогда было девять лет. Причиной смерти являлся плохой уход и питание. Уходя на работу, мать наказывала Васе: «Вот молоко в бутылочке, покорми из рожка Афонюшку, смотри, никуда не уходи до нашего прихода». А как мальцу не идти, если на дворе галдят, как воробьи? Сунул в рот соску, попало-ни попало, и бежать, в лапту или чижа играть. Часто уходили на Попов пруд, совсем забывая про мальчика. Лежа в зыбке, подвешенной в сенях, тот плачет, плачет от голода, так и заснет. Придет Васька с купанья, посмотрит на сонного, мокренького братика, молочко скисло. Тот проснется, а Васька не переложит его в сухую пеленку, а нальет в рожок кислого молока из бутылочки. Однажды в Васькино отсутствие в дом зашла Марья Хромая, увидала такое дело и ребенка взяла к себе. напоила, помыла, успокоила и пошла снова к ним, не явился ли парнишка? Она спросила: «Васька, где Афонюшка?» он напугался, увидев пустую зыбку и не знал, что сказать. А она ему: «Ах, пес немилый, ведь его, поди, свинья съела!» парнишка готов был расплакаться, у них и правда была свинья.
Через некоторое время Марья вносит ребенка чистенького, сытого, беленького и веселого, и вручает его Ваське, чтобы смотрел в оба глаза, а то свинья и вправду съест. Малец обрадовался, что братик жив и стал смотреть за ним в оба глаза, но потом снова забыл, игры сводили с ума, как усидеть, если все на улице?

   Одним из лучших товарищей был Панька Белый (Павел Григорьевич Устимов), живший недалеко от нашего дома,( вспоминает Василий Акимович). Однажды мы решили нарушить гнездо голубей, под нашей крышей над сенями, чтобы отвадить, напротив висела зыбка Афонюшки. Мы принялись тыкать в гнезда длинными жердями с чердака передней избы и не учли, дурачье, весь мусор сыпался в зыбку мальчика. Он стал кряхтеть, плакать, гнездо валится больше и больше, мы находим в этом удовольствие. Так он без ухода помучился, помучился и умер. Похоронили его с отпеванием в молельной.

   После неудачного извоза, Аким Антонович занимался только своим домашним хозяйством: перетягивал хомут, подправлял конскую сбрую, плел лапти, подшивал сапоги, из соломы и лыка плел корзины, хлебные чарки. Я тоже решил попробовать сплести чарку, она получилась однобокая, мелкая тесто на каравай в ней никак не поместится. Смеху было – лучше бы ее не плести. Я тогда был женат на Пелагее Петровне, она нарочно казала ее кому-нибудь из знакомых, те смеялись, поджав животы. В этом смехе принимала участия сноха Екатерина, жившая с нами. По мимо хозяйственных дел, Аким вечерами увлекался чтением классической литературы, книги брал у учительницы Таисии Александровны Беспаловой. Ее собеседником были Старий Иванович Антонов и Иван Иванович Бутусов, Иван Федорович Молодцов, Иван Иванович Ядров и Михаил Васильевич Болотов (Лютов), переселившийся в поселок Чапара.  Помимо чтения, Аким занимался писательством, он сочинил очерк «Игра в добро не вводит» о том, как Никольский мужик, Кондратий Сухов, будучи вдовым по первому браку, женился на молодой, решил поиграть с ней во дворе, побороться силами. При той игре он уронил ее и зашиб до смерти, она ударилась о что-то твердое, наверно о камень. Этот случай вывел из равновесия все села. Аким хотел написать об этом случае в местную Нижегородскую земскую газету, но статью не приняли. Тогда он перестал сотрудничать с газетой, стал корреспондентом по заполнению сельскохозяйственных вопросных книжек уездному статисту.

   В другом своем произведении Аким критиковал попа Ивана Белявина, как тот любил охотиться. Направляясь в лес по околице Коваксы, где стояли сенницы и амбары, принадлежащих крестьянам Птицыным и другим. Решил поп Белавин выстрелить в ворону, вместо нее попал в сенницу, та загорелась, нанесен немалый ущерб, виновника не судили. «Скажу вам, про Белавина попа, восьмивершкового дурака, при охоте метил в ворону, а попал в чужую хорому». 

   Об открытии мощей Серафима Саровского в 1903 году, Аким написал так: «Все это интрига и обман, чтоб Саров набил карман». Оба стиха пришлось уничтожить, когда в 1907 году Аким был арестован, а сейчас бы произведения были бесценны. Страхи были напрасны, обыска в доме не было. Сейчас я расскажу об отце, (вспоминает Василий Акимович), как над ним тешился Гришин Петр Андреевич – колдун, тогда Аким жил в общей семье деда.

   Как было сказано раньше, у нас в семье имелась земля в Гришиной рамени. По трехпольному севообороту Гришина рамень засевалась в яровом клину гречей.  С нашим участком граничил участок  Андрея Васильевича Гришина. При уборке урожая, гречку косили, оставаясь на месте, с ночевкой, там же стояла лошадь с упряжью. Из нашей семьи косил Аким Антонович. Из семьи Гришиных – Большак. как уже говорил, он в Коваксе считался патентованным колдуном, отправившим на тот свет по смертельной порче несколько человек. Аким на своем участке приступил к косьбе одновременно с Большаком. Поначалу косили на равных, окосье в окосье, не отставая, но Петр сделал большой отрыв от Акима: «Ты, сродник, обгоняешь меня, я не поспеваю», и хлопнул отца по плечу. Аким тут же на время ослеп, не в состоянии найти своей телеги, стоявшей в начале участка. Более часа он ходил по кругу, от испуга прошиб пот. Перегнав Акима, Петр снова подошел к нему и хлопнул по плечу, отец снова стал видеть. Продолжая косить, усвоил одну вещь – Большака обходить нельзя, в результате косьба прошла благополучно.

   Другой случай произошел уже с моей матерью, Дарьей Павловной, когда мы жили отдельно. Мне было 17 лет, старший брат Тимофей находился на приисках, младшему Дементию было 12лет. Дело было так. До начала обедни отца попросили зайти к Ванюрке Гришину (Иван Иванович Гришин), написать запродажную запись в проданную им десятину земли лидовскому крестьянину Михаилу Дмитриевичу Клочкову, тоже колдуну. Заключили запродажную запись, свидетелями были отец, Аким Антонович и Большак Гришин, являвшийся двоюродным братом Ванюрке. По окончании договора, поставили самовар, угощение, на магарыч – водку. Пока все готовилось, время шло, служба в молельной закончилась, настало время обеда, Аким немного задержался. По законам обычая, обед должен состояться в составе всей семьи. Для ускорения его возвращения,  Дарья пошла, звать к обеду. Придя к Ванюрке, она застала всех присутствующих за чаем, вино уже выпили. После слов: «Аким, иди домой, ребятишки ждут обедать», она остановилась у двери. К ее неожиданности, сидевший за столом Большак, вдруг не оборачиваясь, плеснул ей на фартук недопитый чай с блюдца. Отряхнув с фартука капли воды и сор вареного чая, она сказала: Что ты делаешь, Петруха, разве тебе нет места, куда выплеснуть Прямо на меня вылил!» Тот сделал вид, что не слышит и рассмеялся будто бы над разговором с мужиками.
Утром следующего дня мать не могла встать с печки, печь топить пришлось Пелагее, бывшей замужем всего год. В девичестве этим не занималась, нежили да баловали. Болезнь матери усилилась, пролежала 18 недель, страдая водянкой, которой до этого не было. Распухшая, она просила меня показать клюшки, с помощью которых ходила. Увидев их, внезапно стала дико смеяться, до тех пор, пока я не спрятал в чулан. Волосы встали дыбом… что заключалось в этих клюшках, вызвавших истерический смех больной матери, она не сказала, а мы боялись спросить. Она была убеждена, что болезнь, приведшая к кончине, наслал Большак Гришин. Через несколько дней после смеха, 17 декабря 1910 года, она умерла.

   Возвращаясь к прерванной теме, необходимо сказать, что кроме светской литературы, Аким читал церковные книги, хорошо знал их догму. Большей частью свое знание этой литературы, он выражал в письменной форме, так как не был одарен красноречием. Страдая заиканием, принадлежа к староверам, он редко ходил в молельню, возможно стесняясь ветхой одежды, ни валенок, ни сапог не было, то ли не хотел, чтобы от него пахло вонючим табаком, чего в вере не дозволялось, то ли из-за частой выпивки и бедности. В общем, благодаря многосемейности и отсутствия в окрестностях Коваксы заработков, был человеком бедным, от того позволял выпивку, отчего заедала совесть. Однако, он не оставлял творчества, сочинял сатирические произведения, по поводу недопустимых поступков служителей общины, как например, кража церковных книг из молельной. Как-то он написал в стихах на церковнославянском языке, двустишием, в большой тетради. Прозой указал беседу в виде вопросника с руководителем нетовского вероучения Птицыным Иваном Васильевичем. Исписано триста листов бумаги, указана необоснованность того учения, пропитавшая мозги своих отцов и дедов, соблюдавших правила по сей день. К сожалению, те записи не сохранились, они пролежали в ящиках горницы до 1937 года. Кое-какие книги я сохранил и составил посемейный список на 1 января 1874 года. Список изъят из архива волостного правления, за ненадобностью.

   Когда соседей, во главе с Григорием Михайловичем Евстюшиным, раскулачили, а их дом конфисковали и увезли в Лидовку, его семье негде было жить. Его бабушка Мавра Павловна, сестра моей матери Дарьи, доводилась мне родной теткой. Поскольку я с семьей жил в Мурманске, сноха Екатерина Ивановна, жена брата Тимофея, была отделена от семьи в маленькую избенку, младший брат Дементий жил в Чернухе, я пустил Евстюшиных к нам жить. Жили они там два года. Село бедствовало. Лошадей забрали в колхоз, имущества не было. Дров не давали, жгли: жерди, ящики, мебель, даже книги. Дети подносили, а баба Маруня (Мавра Павловна) кидала их в печь. Вся литература после смерти Акима была уничтожена. Основная вина того была моя, не надо было давать ключ от задней избы, чтобы они не распоряжались. Все книги Акима Антоновича нужно бы передать на хранение сыну, но я ни того ни другого не сделал, а что взять с детей Маруниных Например, сынок Петенька трех лет отроду, на вопрос бабушки Анны (матери Григория Михайловича): «Петенька, я тебя всегда буду жалеть, как жалею сейчас, а ты будешь ухаживать за мной, старенькой?» Он без запинки сказал: «Натрал!».

   Когда отец был жив, по окончании моего трехклассного училища, в 1904 году отдали меня в рассыльные за зарплату в 33 рубля в год в волостное правление. Старшиной был Балуков Павел Григорьевич, писарем – Владимиров Александр Михайлович. За два года до этого, отдали в батраки старшего брата Тимофея за 90 рублей за сезон (от пасхи до осеннего заговенья). Познакомившись с волостным писарем Владимировым через найм, меня в рассыльные. Аким стал в зимнее время по вечерам посещать волостное правление, где помогал писарю в выполнении канцелярской работы. В зимнее время отец посещал волостное управление, помогая писарю в канцелярской работе, и занимался адвокатской работой, составлял заявления, прошения и жалобы в суд  Уездного Съезда Земских Начальников, как в высшую судебную инстанцию. Так же приходили к нему на дом для совершения сделок о покупке-продаже разных предметов, о семейных разделах и по другим поручениям. Аким являлся единственным грамотным, универсальным знатоком по всем делам. За работу брал не деньгами, а водкой, кто сколько принесет, приходил домой всегда пьяный. Моя мать его здорово ругала и однажды он ее кидком вышвырнул с крыльца. Если бы он брал деньгами, озолотился и мог перестроить дом. Балка упала, как только никого не убило, пришлось делать подставку, стоявшую до перестройки дома в 1913 году.

   Работая с волостным писарем Владимировым, Аким вошел к нему в доверие, шкафы не запирались, бланки паспортов и штампы лежали на виду. Владимиров часто был пьян, тогда-то и сунул Акима бес, взять бланки с печатями домой. Под руководством того же писаря я (Василий Акимович), осваивал каллиграфический почерк, который еще в школе у меня был красивым. Принимая во внимание многолетний труд корреспондентом округи, уездный агроном Жилинский Павел Васильевич в целях рекламы, выделил Акиму веялку с комплектом решёт фирмы «Эмиль Липгарт» и одноконный плуг. Это делалось, чтобы местные крестьяне покупали, ведь в селе были только соха и лопата, вытесненные техникой через год.

   Кто-то принял новшество происками сатаны, как например Трекин, он стращал гибелью своих душ. Через некоторое время этот Кузя, как его называли, приобрел себе веялку, плуг, льномялку и молотилку с конным приводом. По требованию властей, Аким возвратил имущество на склад управы. Старший брат Тимофей, отработав сезон в работниках у Лоськовых, весной 1905 года с артелью коваксинских мужиков уехал на заработки в Сибирь. Жизнь Акима пошла обычным путем.

   Аким посещал подозрительный личностей Паниху и Вани Сладкого (Иван Григорьевич Шкуров), снабжая их удостоверением о бедности с печатью волостного правления. По тем документам Паниха (жена Ионы Власова) и Шкурков ухитрялись получать денежную помощь в размере пяти рублей ежемесячно у купцов – благотворителей Бугрова (Н. Новгород), и Горюшина (село Стоксово). Также они пользовались удостоверением с печатью на право сбора подаяний на ремонт или постройку церкви. Печать от имени Виткуловской церкви, Горбатовского уезда, кустарно выгравировал Аким из олова, на такой шаг пошел из бедности. Тогда в Коваксе не было работы, люди уезжали на прииски Ленского золотопромышленного общества в город Бодайбо, Иркутской губернии, многие остались там навсегда. Сборы пожертвований удавались долгое время, выручкой Шкурков делился с Акимом, Паниха платила сразу при получении документа. Все с подписями, не придраться, однако, одна справка показалась подозрительной, ведь право сбора пожертвований, выдавала духовная канцелярия, а не причтом местной церкви, а еще – печать причта церкви села Виткулова, выгравирована грубо, тут то и попался Шкурков в одном из сел и был задержан урядником. Справку отобрали, дело пошло по инстанции в следственные органы Арзамасского уезда, в которое был втянут Аким.

   К следствию приобщили книгу с изображениями морских и лесных животных, на чистом обороте Аким и копировал подписи своим красивым почерком, там же обнаружили и подписи старшины Булакова и писаря Селезнева. Эта книга попала к Филиппу Лаврентьеву, жившему тогда на Казенной улице, от него и к Балукову. На окружном суде Акима не было, Шкуркова осудили на один год, Акима на шесть месяцев. В связи со следствием, из волостного правления меня уволили, рассыльным приняли Мишку Кузнецова, с чего я слег в постель. Тогда мне было 16лет. Лежи, лежи, а по дому помогать надо, отец был взят под стражу перед сенокосом в 1907 году, его сопровождал Вася Ларин (Савастьянов). В Арзамас я ходил пешком, обращался к уездному исправнику Софонову, с просьбой, освободить отца, чему отказали. Пришлось все делать самому. На следующее лето мать (Дарья) подрядила меня к пастуху Андрею Ивановичу Новикову пасти свиней на Казенной улице. Пас я на пару с Васькой Батаниным, эта работа казалась унизительной, поскольку товарищи по воскресеньям гуляли на горе. Пропас я только одно лето, осенью 1908 года пришел больной отец и снова мои услуги по хозяйству были кстати. С усада возил обмолоченную коноплю, расстилал лен, отец работал с трудом, очень мучила одышка, мать тоже прихварывала, он готовил пищу и топил печь, поэтому, пока живы, меня и решили женить.

   Засватали дочь Петра Степановича Кузнецова, находившегося в то время на приисках – Пелагею. Выдавать Полю пришлось деду Степану Никитичу и матери Ирине Андреевне. После свадьбы 5 января 1910 года Аким Антонович умер, а через год умерла и мать Дарья Павловна (из-за колдовства Гришина). Я, глупый мальчишка, ничего не умел, остались мы с 13 летним братом Дементием,  хозяйством в 1912 году занялась сноха Екатерина Ивановна (жена Тимофея).

Глава 6. ТИМОФЕЙ АКИМОВИЧ (брат Акима Антоновича).

   Родился он в 1885 году, кроме матери Дарьи Павловны, ни от кого в семье ласки не видел. С малых лет его привлекали к тяжелым работам: молол рожь, пшеницу, бороновал. Дядя большой дал ему прозвище Мирон. Из-за религиозных убеждений деда Антона Ефимовича, пойти в  земскую местную школу  было большое препятствие , там преподавали закон божий. Обучал местный священник, а поскольку старообрядцы считали это ересью, Тимофею запретили ходить в ту школу, человек пятнадцать нетовских и старообрядческих детей были неграмотны. Грамоту знал только Ванька Филиппов и Янька Стегнёв (Ефим Иванович Абросимов). Тимофей рос старательным, заботливым, в старом огороде развел небольшой садик, посадил малину, черную смородину, крыжовник, даже яблоньку. Все это он выкапывал, бывая на сенокосе в лесу Александровка, где дед много лет арендовал луга. Сад уже давал плоды. В то время между ребятами Новой и Новосильцевой улицей была вражда, они называли ребят с казенной улицы кулугурами. Противников было больше, при жестокой драке они загоняли их с горы от лавок на свою улицу. Загнанные в Гришин огород, казенные ребята пускали в ход палки, стяги и что попадалось под руку. Тут выделялся Митька Кульманов (Дмитрий Иванович Устимов), а в Новой улице – Ванька Кабан (Иван Люшин).

   С наступлением революции вражда исчезла. По причине драк, Казенновцы в свободное время не выходили за пределы своей улицы. по воскресеньям они играли в шар, сало, зимой мяли солому, разостланную у ворот, баловались, шалости доходили до комизма. Однажды к ним присоединился Мишка Смольков (Оканин), проживающий на Новой улице, но по окраине усадьбы относился к Казенной улицы. Задумали они погонять шар на Александровском болоте осенью, лед был слабым. Шар пролетел через середину к противоположному берегу болота, все бросились за ним, лед треснул и все оказались в воде. Вылезли с трудом, а Татанюшка, не умеющий плавать, едва не утонул. Случай закончился хохотом ребят. Ребятам надоело плести лапти и плетюхи, поэтому искали другое занятие.

   Вздумали они как-то подшутить над Иваном Логиновым, жившим с женой бедно, четверо детей, просили милостыню, решили сделать им «подаяние». Инициатором был Васька Филиппов, Афонька Сиплин и Тимофей. Найдя дохлую мышь, положили ее в спичечный коробок, таким образом, подаяние готово. Логинов ненавидел Ваську, Васька печальным голосом должен дать подаяние около Маруниных. Постучав в окошко к Логиновым, ждал ответа, света не было, разжигание лампадки вызвало нервозность. На стук отозвалась сама Марья Коза. «Бабушка Марья, примите милостыню», сказал Васька.  Та открыла окно, перекрестилась и приняла коробок, Васька сразу убежал, а друзья разбежались в разные стороны. Логинов выбежал с топором, один дружок попался, но хозяин его отпустил. В дальнейшем проказ со стороны ребят не было.

   В детстве у Тимофея была способность к плотницкому и столярному ремеслу, обтягивал сундуки, так же тяга к грамоте и рисованию, оклеивал стены своими работами, там были: Руслан и Людмила, королевич, распятый Христос, русские генералы, участвующие в русско-японской войне и все, что можно было срисовать. Рисовал он черными и красными карандашами, отдать учиться, не было возможности. Однажды ради баловства, его друг принес незаряженный пистолет, но одна пуля там была, нацелив на Тимофея, выстрелил и попал в голову. Афонька испугался, встал, как вкопанный. Местный фельдше6р оказал первую помощь и отвез в чернухинскую больницу.

   Из девок Тимофею сватали Таленку Краснову, но она была богатая, не пара, родители наметили Екатерину Ивановну Чиркову (Варламову), девка скромная, рослая, здоровая, росла без отца. сватьей была Ефимья Савенкова, родная сестра невесты. Свадьба состоялась. Мне приготовили подарок, белый платок, чтобы его взять, нужно сказать: «сватья, сватья, руки жжет». Я не знал этого порядка, зажег свечу, взял ее за нижний конец, обжег руку, а потом взял платок, все засмеялись. На свадьбу заняли под 15% годовых у ростовщика Дубкова из Балахонихи.

   В 1905 году Тимофей нанялся в батраки к Михаилу Лоськову, домой приходил раз в неделю по воскресеньям, у них прожил с апреля по ноябрь. Весной следующего года уехал в Сибирь на прииски. Дома была нужда, не хватало хлеба, дом косился, от голода спасала ссуда, выданная правительством. В 1907 году жена Екатерина решила ехать к мужу с ребенком Стешей, пострадавшей от ожога. Играя, родители, толкнули горячие щи, вынутые из печки, помощь оказал фельдшер и увез в больницу Чернухи. Болезнь продолжалась всю зиму, повязки сняли только весной, в  Сибири они прожили до 1912 года, Тимофей перешел на ивановские прииски, бригадиром там работал двоюродный брат Екатерины и двоюродная сестра Тимофея - Наталья Брянцева. При расстреле, были убиты несколько человек из Коваксы.

   В 1912 году семья вернулась в Коваксу, Тимофей принялся перестраивать дом, в 1913 году он снова уехал в Сибирь, жена с ребенком остались дома. С начала германской войной с Вильгельмом, рабочие вернулись домой, от Тимофея вестей не было, его считали без вести пропавшим Екатерина жила одна, Стеша стала невестой, Груня Федянина пришла ее сватать за сына Самона. Сватовство было неожиданным, свадьба состоялась, прожив три года, Стеша заболела сыпным тифом и в 1922 году умерла, оставив сына Кузю, воспитанием занималась тетка Катенька, как ее потом называли. Прожив около двух лет, Кузя умер.

   В тридцатые годы Катенька узнала, Тимофей  живет в Якутске на семейных правах, женщина пьющая, пропивала весь его заработок. Стали делать запрос, Тимофей сообщил, живет и работает в Дербеки-Нельчинской разведпартии в Верхоянске, по окончании договора переехал в Якутск, работал там на 6,8 участках Ангар-Лентрассы (Илимское почтовое отделение, деревня Муха) на строительстве туберкулезного санатория областной страховой кассы. Потом работал директором на Николаевском заводе (Тулунского округа). Из-за неграмотности у него получилась неудача, главный бухгалтер занимался аферой, в связи с чем Тимофея уволили и осудили на полгода в тюрьму. После этого он работал плотником. Впервые в заключении он оказался во время наступления Колчака, будучи красным партизаном, схвачен колчаковцами и помещен в одиночную камеру на год. От расстрела спасла случайность, вместо него расстреляли другого. Из тюрьмы освободила красная армия. Через несколько лет Тимофей переехал в Барнаул, обзавелся домом, там, в 1958 году, 23 декабря умерла его гражданская жена Мария Ивановна. После ее кончины, он женится на ее 52 летней соседке Елене Григорьевне, добродушной, грамотной женщине, работавшей провизором в аптеке, признающей больше родню Дементия.

   Скромная, отзывчивая, умеренная в еде, соблюдала посты, держала козу и трех овец. На продукты зарабатывала продажей сахарной свеклы, избушка была три на пять метров. Василий Акимович выторговал ей у соседей полоску земли, построили сзади холодную кладовку и крытый соломой двор. Половину избы занимала печь, стоял тесовый столик и две табуретки, на стене висел портрет дочери, за печкой, чулан, там были чугуны и всякая домашняя утварь. Тетка Катенька не пропускала ни одной службы, по большим праздникам из сундука доставала наряд. Вставала чуть свет, топила печку, пекла хлеб, хорош с молоком и зеленым луком и перьями чеснока. В праздники пекла пироги с картошкой, очень вкусные с молоком, ржаные лепешки, долго не черствеющие и сытные. Во время грозы к ней заходили соседки пить чай с вяленой рыбой, треской, зубаткой, присланной из Мурманска.  Ставился самовар, труба выставлялась в окно, пили чай с крохотным кусочком сахара. Для мужчины, случайно зашедшего, наливалась стопочка. Умерла она в 1967 году, 15 февраля.

Глава 4. ТИМОФЕЙ АНТОНОВИЧ, АНДРЕЙ АНТОНОВИЧ, ИРИНА  АНТОНОВНА.

   Тимофей Антонович – третий сын Антона Ефимовича, моложе Акима Антоновича на 3 – 4 года, женился на Марии Ивановне Савиной (Хромой), о чем сказано выше. Человек он спокойный, тихий, не пил, не курил, безграмотен. Пришел на мельницу сторожить хлеб, привезённый, для помола и услышал непонятный свист, остановился, прислушался, огляделся по сторонам - никого. Только стал ходить, свист возобновился снова и тогда понял, это играет бес. Перекрестившись, убедился – свист исчез, потом стало смешно, это он своим носом свистит. Когда спал на полатях, а спал он крепко, то повернувшись, свалился, потом не помнит, все над ним смеялись. О том, как дядя Большой отдал ему свой дом, а сам жил на мельнице, тоже сказано выше. В купленном доме Тимофей проживал до пожара 1902 года, перестроил и в 1910 году  уехал на прииски. Когда рабочие стали там бастовать, всех вернули на родину. Дела о забастовке вел присяжный поверенный московской судебной палаты, член 4 Госдумы - Керенский Александр Федорович, впоследствии – председатель совета министров Временного правительства. Акционерами Ленского золотопромышленного прииска являлись члены царской семьи, сенаторы, поэтому дело у Керенского заглохло, а в 1914 году началась первая империалистическая война, рабочие от забастовки пользы не получили.

   У Тимофея уже было два сына: Иван с 1899 года рождения и Петр с 1903 года, Иван погиб в войну, Петр из материальных трудностей подался на фабрику в ивановскую область, там женился и остался навсегда. Тимофей умер в 30-е годы, Марья Хромая раньше. От Петра Тимофеевича по первой жене осталась дочь, сын Афанасий погиб в войну. Четвертым сыном Антона Ефимовича является Андрей с 1876 года рождения. Вырос он не избалованным, не пил, не курил, по праздникам посещал церковные службы, среди сельчан имел авторитет, в 20 лет пошел в армию, в 1900 году вернулся младшим унтер-офицером. Женился он на дочери Михаила Егоровича Евстюшина – Анне Михайловне. У них родилось четверо детей: Петр, Екатерина, Никифор и Мария.
По семейному разделу остался жить в старом доме с отцом, ему досталась ветряная мельница, перешедшая потом сыну Петру Андреевичу. Эту мельницу и амбар потом отняли при раскулачивании. На почве семейных разладов, Петру пришлось уйти от общего хозяйства, в старом доме осталась Анна Михайловна с младшим сыном Никофором, рожденным в 1907 году. Петра убили в Мурманске, где он прятался от репрессии. В первую империалистическую войну 1916 года, Андрей умер от лихорадки  и похоронен в районе Батуми. Никифор погиб в Отечественную войну, в старом доме осталась его вдова, Любовь Ивановна, урожденная Михеева (Шокурова) с дочерью Анной и сыном Николаем. Мать Анна Михайловна умерла в сороковые годы.

Глава 7. ВАСИЛИЙ АКИМОВИЧ АНТОНОВ

 
   Василий Акимович Антонов рожден он в 1891 году, на самом деле – в 92 году вместе с Солдатовым Василием Ивановичем, сыном Ивана Сергеевича и Прасковьи, а записано это по смотровой комиссии новобранцев, (по внешнему виду). На службу взяты ребята из староверов: Корнев Кузьма Васильевич, Болотов Михаил Трифонович, и котихинский парень Боровков Степан Борисович. Ошибка в годах послужила в войну на пользу.

   В семье деда, Василия Акимовича уважали, за ним присматривал Антон Ефимович (батя). Как-то Васька охотился за кошкой, повадившейся в их хлебный амбар, повесив у входа петлю из веревки, следил каждый день. Наконец кошку обнаружили в той петле мертвой, теперь хотелось ее продать. Собравшись в Арзамас, Тимофей взял ее и продал за 11 копеек, на три купил пряничного коня, на оставшиеся 8 копеек – калачей для ужина всей семьи. Коня есть жалко, Васька представил, как он быстро бегает и стал кидать его от двери до передней лавки, не сообразив, что под ней отверстие. Когда кидал, за конём следил домашний кот, схватил его в зубы и нырнул в подпол, долго парень плакал, а семья смеялась. Всю жизнь было потом обидно.

   А однажды у них пропал петух, примерно в 1898 году, взялись с Тимофеем Антоновичем разыскивать, вдруг слышат с Новой улицы крик, побежали туда, узнать, в чем дело. Оказалось, Никитка Моисеев (Суслов) отсек голову своей свояченице. Ефимья лежала на мосту около подклета, голова держалась на одной жиле. Дом Суслова находился вторым от Севастьянова колодца, между домами Бобкова Василия Ивановича и Ивана Ивановича Бутусова, теперь там дом зятя Патяева Михаила Алексеевича. Совершив убийство, Никита пошел в волостное управление, заявить о себе Балукову Павлу Григорьевичу. Суд приговорил его к 10 годам каторжных работ, после чего он вернулся домой. Его жена Ксения и сын Афанасий в отместку убили его самого, когда он поехал за ними в престольный праздник в Туманово. Труп свалили где-то через Иржу или Тешу. А петуха так и не нашли, наверно съели соседи. Вернувшись со службы в армии, Андрей дал Ваське горсть орехов, а тот думал, это семечки, парнишка стал хвастаться во весь голос, а Андрей подмигивал, мол, молчи, тогда он дал хорошего щелчка в лоб и Васька догадался за что.

   У Леньки Жабина была смирная собака с подпиленными клыками, Цыган подбегал ко всем, кто поманит, Васька с братом Демкой решили его отвадить от своего дома, а для этого надо залезть на подловку с кирпичом. Для этого Демка должен приготовить кусок хлеба, не выговаривая Цыган, он позвал: «Аган». Кирпич летел всегда мимо, а Цыган спокойно бежал к своему дому, затея убить пса, не удалась.

   На следующий, 1901 год, Васька пошел в школу, учителем был Ладеев Николай Иванович, держащий строгую дисциплину. Неуспевающих учеников он сажал на первую парту, будучи раздраженным, бил их книгой по щекам. Васька учился хорошо, плохо то, что батя не давал изучать закон божий, пришлось находиться среди двух огней. Тогда он садился на последнюю парту и подглядывал в церковную книгу, чтобы ответить урок. На другой год приехала новая, одинокая учителка из Петербурга, ей было около тридцати лет, выслали в Коваксу за забастовки и смуту среди молодежи.

   Среди неуспевающих были: Иван Бутусов, Васька Батанин, Васька Грязнов (Солдатов) и Гришка Косой (Мишин). Еду, молоко в кувшинчике и лепешки из размешанной картошки и муки, в школу приносила мать, чему завидовали все. На вид лепешки казались пшеничными, за это Ваську прозвали кувшинчиком молока и просили матерей такие же лепешки. Когда мать стала носить молоко в бутылке, дразнить перестали.
 
   Близким другом был Бутусов Петр Павлович, тогда просто Петька. Школа была в старом волостном правлении, рядом с домом Польки Загорки (Устимова), недалеко от церкви. Учительница Беспалова жила при школе, у Васьки были только пятерки, ни марак, ни клякс, почерк красивый, так писать никто не мог.

   Школа была трехлетка, продолжить образование можно только в Арзамасе, а для этого нужны деньги, а их негде взять. Играя на улице в шар, дети попали в лицо учительницы, синяк не проходил больше недели, вот такие забавы были на сельской улице. В зимнее время катались с горы на деревянных, самодельных, обшитых железом коньках. Однажды учительница Беспалова для школы приобрела волшебный фонарь, при помощи которого в школе на экране казали разные картины. Это чудо вызвало неописуемый интерес у взрослых, и они решили прийти, поглядеть картинки из книжки «Мужичок с ноготок». Текст озвучивал ученик арзамасского училища, проживающий с матерью в Коваксе, его звали Николай Васильевич Хорошев. Некоторые взрослые явились в нетрезвом виде, детей зажали в угол, некоторые парты поломали. Видя беспорядок, учительница прервала сеанс, публика с шумом удалилась, нанеся школе урон.

   В 1903 году, когда Ваське было 11 лет, а Демке 5, по распоряжению сельского старосты Федотова Павла Андреевича, велел всем взрослым на подводах ехать в Арзамас, встречать царя Николая Александровича, ехавшего в Саровский монастырь на церемонию открытия и освящения мощей старца Серафима. Нарядившись, 18 июля, в 12 часов выехали в город. Настроение было приподнятое, не всегда можно увидеть царя. Ваське было очень обидно, так хотелось поехать, виноват во всем Демка, товарищи уехали, а ему пришлось сидеть с ним. Васька был такой злой, даже хотел удавить брата веревкой, как кошку, или обрубить башку, прозвал его Нитус. "Через тебя, Нитус проклятый, не взяли, удавлю, как кошку!» а он орет, заливается слезами. Со зла Васька оставил брата дома и запер все двери. Тогда брат решил пролезть через подворотню калитки, где было отверстие для кур. Высунул голову, а сам застрял, в таком положении и застала его бабушка Саваткина.
Дёмка досыта наорался и уснул, а Васька прогуливается себе. Вернувшись из Арзамаса, все были очень разочарованы, никто не рассмотрел царя, люд стоял за оцеплением, на заднем ряду. Царь пронесся, приветственно качая головой, всем участникам вручили памятные медали из бронзы с датой 19.07.1903 год, хранилась она долго, до отъезда в Мурманск, потом неизвестно куда девалась.

   После окончания трехлетки, ребята поступили кто куда, Гришка Косой в мотовиловскую школу, Митька Грязнов с Митькой Корневым в выездное ремесленное училище, дающее среднее образование. Работая рассыльным, Васька мечтал стать бухгалтером. Его участком были села : Пиявочное озеро, Никольское, Лидовка, Майна и Котиха. Очень трудно было в распутицу и зимой, одежонка ветхая, онучи да лапти. Набьется в них снег, войдешь в чужую избу, а лапти-то сплошной лед и полно снегу, тряхнешь и в другую деревню идешь. Письма, телеграммы, важные депеши, службу исполнял хорошо, а чтобы выбиться в люди, он перелопатил местный архив в поисках человека, пишущего каллиграфическим почерком. И нашел, им был крестьянин из Котихи – Фома Кузьмич Шеньков, работавший тогда в амурской золотопромышленной компании бухгалтером-ревизором.
Не даром Фома хлопотал, выписаться из крестьянского сословия, но если родители против, мечте не сбыться. Наряду с исполнением работы, Василий Акимович изучал тот почерк, бесплатно помогая местному писарю. Добившись своего, ему прибавили жалованье с окладом в 120 рублей в год, разносчиком взяли другого.

   В 1909 году от 14 июня, был издан указ о наделе земли, работы неимоверно прибавилось, каждому заявителю, нужно сделать обмер, затем на гербовой бумаге в трёх экземплярах заполнить акт.

   Сейчас пойдет описание сватовства Василия Акимовича и Поли Гараниной (Кузнецовой). Клуба в то время не было, по рекомендации тетки Авдотьи, Василий зачастил на посиделки у Варвары Солдатовой, муж и сын которой работали на приисках на Амуре. Полька Гаранина была красивая, среднего роста, моложе на два года, имущество выше среднего, одна дочь родителей, живших на приисках, имелись свои луга, в Мословой даче – 8 десятин земли, воспитывалась в строгом старообрядчестве. Подруги называли ее Поляна, а дед Степан, воспитывающий ее – просто Полей. Она была еще малолетка, замуж выдавали по своей вере. Однажды дед Степан и писарь пригласили Василия посмотреть малинник, пока готовился самовар, он до рвоты объелся малиной, произошел конфуз, чего дед Степан старался не замечать. Оправившись от рвоты, Василий примкнул ко всей компании. За чаем распили пол-литра водки, Поли не было, ей сообщили после, в этот вечер и был уговор сватовства. Невеста не нравилась, но против родителей не шли. Мать хотела послать его с гостинцем к невесте, но он спрятался на сушилах, ведь ему было 16 лет, а невесте, как Джульетте – 14. Однако, пришлось идти. Зайдя в лавку, купил по полуфунту орехов и семечек, в доме невесты его встретили мать Поли – Ирина Андреевна и дед Степан.

   Было около десяти вечера, но его ждали, на столе пыхтел самовар, закуски, мед, встрече все были рады. После угощения Василий пошел в чулан, пошептаться с невестой. Дело сделано, теперь жениху дозволено приходить к ним каждый день в течении четырех недель. Родители съездили на подводах в Арзамас, закупили товар, подарки родственникам с обеих сторон, то были отрезы на платье, платки, ситец, шали. В зависимости от степени родства, получали за это выкуп, согласованный с дружкой.

   Церемония выкупа заключалась в ответах дружки на разные вопросы. На вопрос: «знаешь ли ты, как зовут  молодую?», выкупающий должен назвать имя, потом его очередь спрашивать, молодые целуются, делая поклон. «Не хромые ли, не слепые у нас молодые?» молодые делают два шага вперед и обратно. Дружка стоит с покрытым шелковым платком блюдом, и настойчиво требует от выкупающего, позолотить блюдечко. Выкупающий старается целовать молодую, но жених должен заслонить, давая отпор «чужаку». Перед свадьбой, в Арзамасе между сватьями произошел крупный спор, отчего мать Василия хотела демонстративно уехать домой, но потом все разрешилось мирным путем. За неимением на свадьбу денег, отцу Василия 30 рублей ссудила двоюродная сестра отца Поли (Петра Степановича Кузнецова) – Евдокия Ивановна Сальникова. Петр, как уже говорилось, работал на приисках. Свадьба 1909 года состоялась блестяще. Со стороны невесты гостей было около двадцати человек, со стороны жениха вдвое меньше.

   Осенью 1912 года призыв в армию, к тому времени у молодых уже была  двухлетняя дочь Прасковья и Полина понесла второго. В военкомате Василия Акимовича назначили учеником писаря к уездному начальнику города Арзамаса, чему очень завидовали друзья. На положении военного ведомства за первый год службы должно пройти испытание в канцелярии воинского начальства. Три часа в день – обучение строевой подготовкой унтер-офицером из Хватовки – Головкиным Алексеем Федоровичем. Помощников Якшенова был младший писарь Катков Алексей Семенович из села Анненково. 3 октября экзамены сдал на отлично, тут же производились оружейные приемы.

   После учебы перевели в специальное Помещение канцелярии, где находилась комиссия из 6 человек, включая местного приходского священника, принимающего вступительные экзамены у писарских учеников. Из 12 баллов получено 10, 5. Учеников распределяли по разным местам, Василий попадает в Москву, перед отъездом получает отпуск одни сутки, радости не было конца. Побывав дома, 4 августа 1914 года он отправляется в Москву, там зачислен старшим писарем. В подчинении был один помощник.

   После воинской службы Василий Акимович поступает на гражданскую, в должности секретаря исполнительного бюро путей сообщения Московского округа, с отнесением по штату кассиром Гавриковского конного двора. Это бюро являлось рабочим контрольным органом, введенным после революции. Такая работа считалась зазорной, поскольку сослуживцы шли в торговые конторы, считая, что Советская власть продержится недолго. В этом бюро он переходит заведующим личным составом, снимая квартиру у Блиновой, на Вспольном переулке (бывший Георгиевский), дом 13, квартира 1.

   Престарелая хозяйка этого дома Агриппина Кирилловна Соловьева в молодости имела вместе с мужем 17 домов, молочную ферму и пасеку, которые промотал управляющий. Ее муж был секретарем у обер-прокурора Синода Победоносцева.

   После сыпного тифа, Василий едет домой, там его избирают секретарем волостного исполнительного комитета. Началась гражданская война. Председателем волиспоскома был Лоцманов Василий Иванович, человек не способный. В 1920 году Василия Акимовича назначают в штаб Казанского военного округа, жил на квартире, порекомендовавшего его, Сергея Петровича Федотова. Коваксинские солдаты просили Василия, куда-нибудь их пристроить, чтобы не идти на войну, но без согласия выше ничем помочь не мог. Когда приходило распоряжение, отправить на скотобойню, конечно, он этим пользовался, пристроив туда своих. Таким образом, всем находилось место, кто на заготовку дров, кто на ферму, кого в культпросвет.

   Навещая семью в выходной день, Василий попал на перевыборы состава волисполкома, там его избирают повторно. Пользуясь правом освобождения избранных лиц советской властью от военной службы, он предоставил копию протокола и отправился в Коваксу работать по назначению. Работал долго, происходило укрупнение колхозов, его избирают зам. председателя  сельсовета во главе с Гараниным Яковом Ивановичем, человеком честным, но малоактивным в общественной деятельности. Вскоре Василий занимает его место, перестраивает разрушенные половодьем мосты в Коваксе, через Лидовский овраг, мост по направлению в Пиявочное. Со стороны кулаков были выдвинуты грубые претензии. Причиной было то, что подряд на ремонт мостов он дал не тем людям, надо бы им. Договор заключал без ведома общего собрания. В 1924 году на выборах с перевесом в один голос выиграл Лаврентьев Михаил Федорович, Василию Акимовичу предложили работать секретарем, отчего он отказался.

   Уехав в Нижний Новгород, работал счетоводом в торговом предприятии «Загметалл», эта работа не понравилась. Два, три месяца поработал в коваксинском кредитном обществе под руководством Гаранина, потом получил извещение от арзамасского районного промышленного банка о назначении старшим счетоводом, он же бухгалтер Приокского округа  города Выкса. Эта работа была сезонной, оказавшись безработным, вернулся домой. Биржа труда дала временную работу в акционерное общество «Транспорт», обслуживающая операции по торговле на нижегородской ярмарке. По окончании договора новое сокращение, снова вернулся в Коваксу, там пришлось жить долго, в мухтоловском леспромхозе открылась вакансия старшего счетовода, куда и перевез семью.

   В леспромхозе Василий Акимович избран в ревизионную комиссию мухтоловского сельсовета, где заведовал кассой взаимопомощи при магазине Ражпо Казанской железной дороги, снабжавшей продовольствием и промтоварами. Пользовался большим доверием, но произошло недоразумение с директором лесхоза Гинсбургом. Как работнику лесничества, Василию Акимовичу положены по норме луга, без разрешения руководства три дня он стал косить траву, за это решили уволить, пришлось добровольно подать заявление.

   Вскоре получает телеграфный вызов от бухгалтера мурманской судоверфи, куда и отправился работать помощником бухгалтера по производственной части. Бухгалтером был Лачугин, по чьей просьбе и был сделан вызов. Лачугин уезжает в Нижний Новгород и вместо него главным бухгалтером поставили его. Среди 1500 тысячи человек, Василий Акимович пользовался авторитетом, постоянно избирался в местком. Здесь был редактором стенной газеты, членом лавочной комиссии в кооперативных магазинах, член ревизкома в Облрыбпотребсоюзе. В 1937 году судоверфь была ликвидирована, в связи с постройкой новой по последнему слову техники. Штат сотрудников был сокращен, Василия назначают на новую судоверфь старшим бухгалтером механического цеха, там нашлась причина на увольнение из-за получения зарплаты дважды. Хотя деньги отдал, но факт нарушения не скрыть. После этого поступил в жилищное управление Мурманрыбы старшим бухгалтером капитального строительства. Незадолго до Отечественной войны отдел ликвидирован, Василий Акимович получает выходное пособие и назначение в отдел кадров треста капитального строительства Рыбкомбината. Вскоре трест тоже ликвидирован, и он поступает на работу в 33-е строительное управление МВД ревизором.

   В ведении управления находилось несколько колоний, было страшно, но обратной дороги нет. На счастье ему попался помощник, с которым поехали в 3-ю колонну, дислоцированную на Варламовой губе, в 20 километрах от Мурманска. Автобусов не было, машины не ходили, пришлось идти пешком. Придя на место, ревизию делали три дня, после должны кормить бесплатно, для чего повар столовой приготовил отменные блюда. Работал там недолго – началась война, строительство дороги до Териберки было прекращено, отдел сокращен, весь контингент заключенных и личный состав охраны перевели в распоряжение Печёрлага, туда же переслали все документы и его трудовую книжку. Разыскать ее пришлось с большим трудом, поскольку Василия в составе работников Печёрлага не было, ее переслали в Москву, в бывшее управление нефтегаза, откуда была прислана в мухтоловский леспромхоз.

   Василия Акимовича оставляют работать в числе руководителей 33-го строительства. Назначение во вновь организованное строительство аэродромов МВД № 251 в качестве бухгалтера-претензиониста, пришлось выполнять обязанности юристконсульта по взысканию дебиторской задолжности с разных поставщиков и учреждений. Там проработал с 1.09.41 по 1.06.42 года, в связи с ликвидацией строительства. Кроме того не был ликвидирован баланс по 33-му строительству. По требованию из Москвы в город Чкалов (Оренбург), куда эвакуировали управление ГУАС МВД, с отчетом выехал бывший бухгалтер Лукьянов, бухгалтерия эвакуирована в город Энгельс вблизи Саратова, Василий Акимович должен был там встретиться с ним, собрав документацию из восьми мешков, с экспедитором поехали до места. Лукьянова и экспедитора в Энгельсе ждали две недели, оказалось, Лукьянов туда вообще не выезжал, а экспедитор растерял все документы по дороге. По этой причине Василий Акимович выехал из Энгельса, сдав свой мешок с документами на хранение чернухинской милиции, поехал домой.

   Поступает работать в колхоз «Широкий» и перевозит туда семью. В связи с имеющимся в мешке архивом, его вызывают в Мурманск, где побыл около двух месяцев, вместо него осталась работать дочь Мотя, оставшаяся потом работать самостоятельно в Пологовский колхоз.

   По распоряжению руководителя колхоза «Сталинская конституция», Василий Акимович переходит работать в Коваксу, а оттуда в «Сталинскую конституцию», проработав там до окончанию войны. После Победы решается вместе с дочерью Дусей и ее сыном Левой  ехать снова в Мурманск. Комнату, где раньше жил, отдали другому, ждать не будут, месяц жили на частной квартире у односельчанина Белякова. Дуся работала воспитателем в детском саду Кировской железной дороги с окладом в 700 рублей в месяц. Василий устроился в торговый порт заместителем главного бухгалтера. Военное положение было не снято, проступки карались законом, за пьянство могли осудить на 10 лет. Было много афер, Василию Акимовичу предложили уехать, пока не посадили за проступки других, были допросы, лишение полярок, многие сели на долгие годы. Дуся осталась на квартире, а порт предоставил Василию Акимовичу место в общежитии на улице Туристов в доме № 21, а по приезду семьи, дали другую комнату в доме № 2.

   Дуся познакомилась с заведующим Отделом снабжения городской конторы связи Глобой Степаном Петровичем, жених понравился, но разведенец. Состоялась свадьба без ЗАГСа, без гостей, незаметно, у Глобы была своя комната в районе Главпочтампа. Вскоре он был смещен и назначен комендантом зданий связи, как не справившийся со своими обязанностями, потом его перевели в Ревду. У них появилось трое детей: Таня, Саша и Лева, в Ревде они привыкли и о Мурманске не помышляли.

   Василий Акимович работал по многим должностям, например с 1945 по 1956 год  - в ОИТК юристконсультом, уволен по сокращению штатов. Устроился калькулятором в 847 й строительный участок военной базы № 163, переведен главным бухгалтером в Горремтрест, там и случился инсульт с парализацией языка, переведен в стационар УМВД по мурманской области, в 1957 году вынужден уволиться, к тому времени Василий Акимович был уже вдовцом. Пелагея Петровна умерла 14 апреля 1954 года, пришлось жить одному на Почтовой улице, в комнате 26.

   Дети заняты, посещали редко, чаще всех заглядывала Паша. Перед Василием Акимовичем встал вопрос о женитьбе, нужна хозяйка в доме. С развитым склерозом выпивку не бросал, чтобы себя занять, устроился в кировский собес города Мурманска, заполнять трудовые книжки. Проработал месяца три, был приглашен в областной комитет физкультуры и спорта на два месяца главным бухгалтером во время его отпуска. Жену искал долго через дочь, знакомых, на работе, жить одному скверно, ни постирать, ни нормально поесть. Наконец, решил переписываться с одной знакомой женщиной из Починок, Горьковской области, она тоже вдова, звали ее Серафимой Васильевной Авериной, она с 1908 года рождения. По возрасту Сима была молода, но жениться на других Василий Акимович не согласен. В то время она переживала притеснения старшей сестры Зои, работавшей учительницей. Попрекала за иждивенчество, хотя Сима поступила на пенькозавод, попрекала за все, что можно,  поэтому женщина была не рада жизни. Василий Акимович знал ее в возрасте 8-9 лет и только сейчас вспомнил и послал запрос о женитьбе и взять ее под защиту, в связи с трудным положением та дала согласие. Переехала в Мурманск, ознакомилась с его положением и 11 марта 1956 года зарегистрировали брак в Кировском ЗАГСе, свадьбы не было. Серафима устроилась продавцом в табачный ларек, Василий продолжал работать в воинской части. Ларек нарушили, нашлась работа в винном магазине №34, заведующая оказалась растратчицей. Она с мужем приходила в любое время и брала, что заблагорассудится, ключи отобрал директор пищеторга, Сима уволилась. Мама Симы прислала письмо, якобы у нее отнялись руки и ноги, но это обман, от письма потом отказалась, в Починках их приняли холодно.

   Начались притеснения из-за кладовки, были нападки, придирки к Симе втихаря от Василия. Горбатая соседка, страшная на вид и похожая на Квазимодо, смотрела взглядом зверя, вышедшего из тюрьмы. Вражда эта давняя, когда раскулачивали, семью соседки раскулачили, отца сослали вместе с другими, но отец сбежал из эшелона, а семью Симы не тронули, так как отец являлся сослуживцем госбанка. Зло просто изъедало «Квазимодо» изнутри, она не знала, как еще навредить, раза три выбивала в доме стекла, убила и подбросила курицу, вырывала капусту, выдирала с корнем огурцы, пришлось написать заявление в управу - немного утихомирилась. Председатель жалобу рассмотрел, пришел разбираться не к Аверкиным, а к ней, напился и одобрил все нападки, после чего соседка снова разбила окна. Однажды, когда Сима шла по улице, соседка заорала во весь голос, якобы она ее избила, на крик выбежала семья злыдни и хотели избить Симу. Их пристыдила сестра Серафимы Зоя, те утихомирились, пришлось вмешаться Василию Акимовичу, он написал жалобу в милицию Починковского района, чтобы соседку исследовали в горьковской психбольнице, с тех пор она стала, как шелковая.

   Жили они хорошо, уход хороший, но в 1959 году Василия Акимовича настигает второй удар паралича с повреждением речи и искажением лица. Он мечтал увидеть правнучку Риту, детей и внуков, к нему приезжали дети Василия Васильевича Антонова (Шипа) – Дуся и Толя, тогда-то и была передана тетрадь с записями истории рода. Когда дедушка что-то мычал со слезами на глазах и протягивая тетрадки, ребятишки, которым было по 11-13 лет, не понимали, чего он им сует, дома записи отдали матери, а он отдала их Леве Викторову, внуку Василия Акимовича.

  Антонов Василий Акимович умер 11 декабря 1969 года в Починках, там и захоронен. От первого брака было 7 детей: первая девочка умерла в младенчестве в 1913 году. Василий Васильевич (Шип) с 1915 года, Иван с 1924 года, Прасковья с 1910 года, Евдокия с 1918 года, Матрена с 1922 года, Степанида (Оксана) с 1930 года.
 

Глава 8. ДЕМЕНТИЙ АКИМОВИЧ.

   Дементий Акимович – третий сын Акима, с 7 августа 1897 года рождения с 12 лет остался сиротой. Наняться в подпаски, считал зазорным, его взяли рассыльным в волостное управление. Когда была империалистическая война, Василий Акимович упросил оставить Дементия служить в Арзамасе, другие пошли на фронт. Он попадает в Москву, в управление воинского начальника, а с началом гражданской войны – писарем к коменданту Кремля. Там же работал односельчанин Ерин Андрей Иванович, переучившийся на кинематографа. В гражданскую войну в Москве был страшный голод. Люди умирали на мостовой и ели конину. В то время Василий Акимович проживал на улице Спиридоньевской, недалеко от Патриарших прудов в доме № 13. Дементий, послушав Василия Акимовича, уволился с комендатуры Кремля и едет в Арзамас, там поступает в военкомат и переводится в бухгалтерию ЧК.

   Однажды Губанов, писарь арзамасского уездного воинского начальника, делал допрос по делу о территориальном восстании кулачества против советской власти гражданина Коваксы – Лаврентьева Василия Федоровича. Узнав о факте, Дементий спросил: «За что он попал в опалу?» удивившись, судья спросил: «А ты, Антонов, разве знаешь его?» Дементий ответил, что это наш, коваксинский. Тогда Лаврентьева отпустили домой. Дементий заболевает тифом, долгое время нужно было на выздоровление. Придет Дементий в сельсовет, постоит, маявшись от безделья, а Акимович стесняясь худобы брата, выпроваживал его домой, брат держал большую обиду. После выздоровления, Дементий поменял ряд работ, устроился в Чернуху бухгалтером, но напарник его подставил и он отсидел год. То с одной, то с другой женщиной свяжется, но неудачи настигали его на каждом шагу, он вынужден сойтись с вдовой и вступить с ней в церковный брак, приняв ее веру. Они откупили пятистенок после ее первого мужа, ее  дочь закончила институт иностранных языков и уехала на Алтай. Дементий перестал работать по возрасту на пенсию.

Глава 9. АНТОНОВ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (ШИП)

   Родился он 13 марта 1916 года от Пелагеи Петровны и Василия Акимовича в селе Ковакса, Горьковской области, Арзамасского района. В связи с голодом, в начале 1931 года Василий Васильевич вместе с сестрами и братом Иваном переезжают в Мурманск. С детства у него была склонность к технике, его устраивают в механическую мастерскую судоверфи, там присваивают слесаря 3го разряда. Проработав год, получает от деда Петра Степановича  письмо с просьбой ехать домой и жениться. Они старые, болеют, в шестнадцать лет, если приедет один, с домом не управится, а они собираются помирать. Поскольку старики вырастили его с пеленок, он вынужден им повиноваться ради уважения. ФЗУ, в которое его зачислили, пришлось отложить. Свадьбу с Анной Степановной сыграли 19. 09. 1932 года.

   В 1936 году Василий Васильевич, в связи с семейным положением, был освобожден от армии, поскольку дед Петр Степанович вскоре после свадьбы умер, а жена Анна Степановна в 1934 году родила дочь Зою. Тогда призывали в 20 лет и назывались подобно рекрутам – двадцатки. В 1937 году, 7 августа родилась Лида, его призывали временно, на 2-з месяца, что очень изводило, особенно в страду, когда надо убирать урожай. В 1938 году ему надоела та канитель, и он попросился служить сам, чтобы скорее отбыть срок, но оказалось, пришлось задержаться на целых пять лет, включая войну. После 22 двух суток тряски в телятнике их привезли на дальний восток в местечко Хороль, там зачислили в автороту при авиачасти до начала 1940 года, потом назначили на курсы шофера з класса. Сдав экзамены, он переведен на машину ЗИС – 5, присвоено звание ефрейтор, через три месяца – младший сержант и командир отделения из шести машин. В 1940 году после Ворошилова наркомом  обороны стал маршал Тимошенко, вместо трех лет службы стало четыре, на флоте – пять. В 1941 году началась война, на следующий год присвоили звание сержанта, глава взвода, в 43 году пришла очередь, идти на фронт.  
   Прибыв в Елец, зачислен в ОАТБ – отдельный автотракторный батальон 27 армии украинского фронта, для перевозки боеприпасов. В 1943 году,  25мая, 27армия была выведена из резерва ставки ВГК и включена в состав Степного военного округа (с 9 июля), и с 2-ого июля – Воронежского фронта. В феврале 1944 года была передана Украинскому фронту. С января 1943 года армией командовал генерал-лейтенант Сергей Георгиевич  Трофимов, с августа 1944 года.

        В августе 1944года армия участвовала в Белгородско-Харьковской операции. В конце сентября 1943 года армия переброшена в район Канева на операцию по расширению Букринского плацдарма, игравшего важную роль в операции по освобождению Киева в начале ноября, 43 года. С октября 43 года по январь 44 года, армия принимала участие в наступательных операциях в составе Воронежского фронта, с 20 октября, 1-го Украинского фронта. Участвовала в Житомирско-Бердичевской операции (43-44 года), Корсунь-Шевченковской, Уманско-Ботошанской, Ясско-Кишиневской операциях, при освобождении Венгрии и Румынии На Курской дуге Василий Васильевич подвозил снаряды на передовую и к установкам «Катюша». Попав  в окружение, он глодал конское копыто, спрятав его под шинель, прятался в могилах, прикрываясь убитым солдатом, тут уж не до страха. 

   Проследовав: Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию, Василий попадает служить в контрразведку «СМЕРШ». После освобождения Венгрии они продвинулись в Югославию, где пробыл до победы. По возвращении домой 8 марта 1946 года, он привез домой часы с кукушкой, вырезанные из дерева, очень красивые, с виноградом и орлом, охотившимся за куропаткой, зеркало во весь рост и скатерть, с надписью: «Привет из Секешфехервара, помни Жужику!», хранившуюся долгое время на старинном  комоде.  Дома устроился кузнецом в колхоз за плату хлебом и кормом для скота. В 1947 году родилась Валя, появилась потребность перевозить на корове. В 1950 году, 12 февраля родилась Евдокия. В 1952 родился сын Толя. В 1955 году – Надя. 

   К этому времени он работал в ремонтных мастерских колхоза. В 1957 году покупает кулацкий, каменный  дом, арендованный СПО – сельпотребсоюзом, чтобы доказать сельчанам, он не лыком шит. С целью заработка, он загорается целью поехать на целину водителем или трактористом, а то и комбайнером. На целине познакомился с 33  летней Марией Михайловной Качесовой, после была переписка.

   Поскольку уехал из колхоза, его исключили, и он зарабатывал на стороне, шабашил. В 1968 году снова едет к Марии в Целиноград, у них рождается сын Виктор (10.10.68 г), отношение с Анной Степановной и сыном Толей ухудшились, он выпихивал Толю на улицу, потому, что тот не стал его поддерживать морально.

   Преемникам считал Виктора. Видя плохое отношение отца, Толя уходит из дома и поступает в речное училище в Горьком. Летом с 22 на 23 августа 1971 года случилось несчастье, он пропал без вести ночью, когда стоял на вахте по пути между Камой и Окой. Получив известие, Василий Васильевич поехал разбираться, но ничего не выяснил, только пил с капитаном. По догадкам говорят, якобы Толю спихнули из-за девушки, работавшей на барже. После этой трагедии Анна стали сильно пить, что на руку мужу, это послужило поводом для развода.

   В 1961 году Зоя Васильевна едет с семьей по вербовке на Дальний Восток. В 1974 году был развод Василия Васильевича и Анны Ст. с разделом имущества, пришлось оценить дом за пять тысяч рублей, а чтобы его не продавать, Анна продает корову и отдает причитающуюся сумму мужу. Из своей половины он дает тысячу на приданое младшей дочери Наде.

   Покидая родину, он нарочно продекламировал: «прощай, народ, прощай, родная земля!» - словно знал, ведь действительно больше не вернется. Первый раз уезжал молодым, в 42 года, второй раз возраст уже не молодой - 59 лет. Во второй раз, когда уехал совсем, у него не было столько денег, Мария была не довольна, материально ей жилось тяжело, Виктор, живший с ней с рождения и до школы, принял Василия, как чужого.

   В 1976 году Василий Васильевич писал письма из малого городка Назарово, Красноярского края дочери Дусе. Мария работала гардеробщицей в санатории, он работал столяром, работа не бей лежачего, тогда Мария и вызывает в те края Зою. Зоя уже жила на Дальнем Востоке, с мужем Михаилом разошлась, потом он умер от пьянки, она вышла замуж за Петряева и переезжает в тридцати километров от отца.

   В 1978 году Василий начинает восстанавливать отношения с не простившими его детьми. В 1977 году с Канной Степановной произошло несчастье, злоумышленники подожгли дом и ее забирает к себе дочь Надя в Мурманск, тогда-то и продают дом. Лида, всю жизнь получавшая побои от мужа Петра Игнатьевича, тоже скрывается в Мурманске.

   В 1979 году с Василием случается второй инсульт, отнимается левая рука, отношения со второй женой не складывались, денег не было, Зоя по его просьбе, забирает его к себе в Хабаровск.

   Когда Виктор, сын Василия, служил в Подмосковье, с ним виделся Лева, племянник, Витя с ненавистью говорил об отце.

   В 1982 году Анна Степановна приезжала в Хабаровск к Зое, Василий умолял простить и забрать домой, в Коваксу, но та не согласилась. Через полтора года он умирает от нервного срыва и тоске по родине. Анна Степановна умерла в Мурманске 5 ноября 1992года.

Немного о Зое.

   Второй муж Зои Петряев по-пьяни убил старушку, у которой снимал квартиру, очнувшись, осознал содеянное, убежал в лес и повесился. От Бутусова Михаила у нее родилось четверо детей: Тамара с 1955 года, 19.09, Виктор 1.01.57 года, Иван с 8.09.61 года, Людмила с 19.05.64 года рождения. Теперь Тамара мать шестерых детей, очень пьющая и грязнуля, каких не видывал свет.

Бутусов Иван Михайлович.

   Дети росли вечно голодные, их отец тоже заядлый тунеядец и забулдыга. Первый их сын Дмитрий с 1974 года рождения, второй сын Михаил с 14.12.88 года рождения.

   Сын Зои Виктор в 1987 году женился на Галине, у них родилась дочь Саша. В начале перестройки в 1991 году, в связи с закрытием авиазавода, он перешел на железную дорогу, потом опять на завод.

   Сын Иван в 1981 году, в Находке закончил военное, мореходное училище, работает вторым помощником капитана, перевозил для родственников из Японии машины. В 1984 году женился на Светлане, у нее есть ребенок от первого брака.

   Дочери Людмиле, как и Зое, тоже не везет. Закончив чертежное училище и строительный техникум, она работала чертежницей в Хабаровске, 26.02.83 года у нее родилась дочь Юлия, отец, т.е. муж Люси,  скрылся, а в 1999 году  от другого родились сын Миша и Даша.

   Лидия Васильевна, дочь Василия Васильевича, выданная за Жучкова Петра Игнатьевича,  по сей день, т.е. до 2012 года живет в Коваксе. По несчастной судьбе не находит себе места, мыкается к детям и в Мурманск,  ночует у подруг и не находит покоя. Родила пятерых парней: Алексей, Василий, Евгений, Николай, Федор, все живут в Нижегородской области. Евгений погиб при неизвестных обстоятельствах, насильственной смертью, Алексей, уехав из Мурманска, спился и живет в деревне один.

   У Василия умерла жена от рака, он построил хороший, двухэтажный дом, живет с двумя дочерями.

   Федор закончил вместе с сыном академию, работает в Арзамасе директором.

   Валентина, дочь Василия Васильевича, жила в Мурманске, потом переехала в Коваксу, имеет двоих детей Сергея и Ирину от разных браков. Ирина так и не найдет себе судьбу, тоже мечется из городов в село и обратно. Сергей с семьей живет в Нижнем Новгороде, имея двоих детей Юлию и Николая, его жена Татьяна родом из Мурманска. Евдокия, дочь Василия Васильевича, в молодости вышла замуж в Иванове, муж погиб и она переехала в Мурманск. У нее  двое детей Дмитрий, пьющий, одинокий скиталец и Ольга, в 1912 году повторно вышла замуж за болгарина, познакомилась по интернету, от первого брака у нее сын Андрей Бараков, учится в университете.

   Младшая дочь Василия Васильевича – Надежда, жила в Коваксе, но после развода с мужем, переехала в Мурманск, там вышла за грузина Георгия Микеладзе, от которого есть дочь Ирина, теперь тоже мать с двумя детьми. От первого брака есть сын Анатолий. Ирина учится в институте по отоплению КРЭС.  Анатолий вместе с матерью Надеждой ходят в море в компании Арктикаморнефтеразведка. В конце 11 года надежда поехала в Хабаровск навестить детей Зои, и ее там парализовало, сейчас все обошлось, все приходит в норму.

Сестры Василия Васильевича Антонова (Шипа).

   Прасковья Васильевна – Паша родилась 10 ноября 1910 года, росла без отца, малограмотна, выдана замуж в 18 лет за Андрея Макарова из Самары. Он работал в батраках у зажиточных Птицыных, в Коваксе его звали Дрюня, от слова Андрюша. 21 июля 1929 года у них родилась дочь Мария, они переехали в Мурманск. Андрей работал возчиком начальника судоверфи, они получили комнату на ул. Траловой. Андрей считал жену за служанку, непокорность наказывалась сильными побоями при запертой двери. Однажды дворнику пришлось с милицией выламывать дверь. Паша взяла развод и познакомилась с Балагуриным, жили хорошо до самой войны, она работала на скорой помощи. В 1941 году, когда мужа забрали на войну, она с матерью и сестрами поехали в Коваксу, а поскольку до 1945 года от него не было вестей, чтобы скорее его найти, они переехали снова в Мурманск. Однако, Балагурин был жив и здоров, просто после войны не захотел ехать к семье, а уехал на родину под Петрозаводск.

   Паша заняла свою комнату на Траловой, потом получила комнату в двухэтажке в центре города на улице Софьи Перовской. Некоторое время она работала в ДОСААФ, потом коридорной и горничной в гостинице «Арктика». Поскольку была привлекательной, на нее часто обращали внимания посетители гостиницы, за связь с иностранцем ее уволили.

   На улице  Перовской они жили в ужасных условиях, в доме на подпорках, стоящем около крутого склона горы, кухня и туалет страшные, тусклые лампочки дополняли картину непригодности жилья. Одно преимущество радовало – дом находился в самом центре города.

   У дочери Марии в 1950 году, 6 декабря, родился сын Георгий, под отцовской фамилией Борисюк. Роман Борисюк был фотографом, ходил по квартирам, предлагая увеличить портрет. Еврей, радушный человек из Житомира, вскоре он исчез в неизвестном направлении. С ребенком на руках Мария не могла выйти замуж. Паша баловала дочь и внука, что мешало развитию характеров. В конце пятидесятых Мария все-таки выходит замуж за Павла Алексеева, от него 10 сентября 1960 года родилась Маргарита, а 21 ноября 1967 года – сын Евгений. Брак неудачен, как и у всех Антоновых, снова муж бросает Марию, по слухам, Павел тушил пожар в 1972 году, потом спился, в семидесятые годы семья Паши с Марией получили двухкомнатную квартиру в Росте, хозяйством управляла Паша. Работая телефонисткой на Северном флоте, Мария часто была на дежурстве, Рита работала на почте.

   У Паши была неприязнь к брату Василию (Шипу) из-за продажи каменного дома, тогда все деньги были отданы ему, в отпуск она приезжала к подруге Зинаиде Коровушкиной (Кузнецовой), либо к тетке Катеньке. Паша очень любила протяжные песни, она часто жаловалась на здоровье, хотя с виду была крепкая. Она умерла 11 марта  1994 года в возрасте 83-х лет. Прожив за матерью, на ее иждивении, в 65 лет Мария становится главой семьи, это давалось ей очень трудно, у нее была гипертония и полнота. В 1997 году, 5 ноября, она умирает. В квартире остались Рита и Женя.

   Некоторое время Пашин внук Гера жил у тещи, потом получил квартиру на южной окраине Мурманска. У него родились двое детей: Ирина с 1975 года и сын Игорь с 1979 года рождения. В 90-е- годы Гера с семьей переехал в Ярославль. Был развод, один приехал в Мурманск, жил у Риты в квартире у магазина « Весна», жаловался на боли в сердце, 11 января 2006 года он умер, на похороны приезжала дочь.

   Евдокия, вторая дочь Василия Акимовича, родилась в 1918 году, 1 марта. После окончании трех классов в Коваксе, она училась в Селёме, ходила в школу пешком, и только в субботу, на выходной, приходила домой.
В 1931 году с родителями переехала в Мурманск. Сначала жили на Рыбном проезде в двухэтажке, барачного типа, потом Василий Акимович получил большую комнату на проспекте Ленина. Дуся была самой красивой в семье, за ней бегали ухажеры, желающие вскружить голову, из-за этого она с трудом закончила семь классов и пошла работать в МОПР на Ленинградской улице. Участвовала в художественной самодеятельности, к работе относилась плохо, из-за прогулов едва не уволили. Поскольку с работой было трудно, в 1940 годы она устраивается на метеостанцию в поселке Хибины. Там знакомится с агрономом опытного хозяйства Викторовым Николаем Семеновичем, от гражданского брака 31 января 1942 году, в эвакуации в Коваксе, родился Лева, Лев Николаевич.
 
   После войны вернулась в Мурманск, и так же, как Паша, не нашла мужа, оказалось, он женился в Хибинах на учительнице.

   После войны Виктор Семенович жил в Вышнем Волочке, Калининградской области, в Кандалакшском районе, от брака были дети.

   Дуся была расстроена таким поворотом событий, подруга предложила выйти замуж за солидного, серьезного, сорокалетнего  мужчину, начальника снабжения мурманского отдела связи
– Глобу Степана Петровича, ей было 27лет. При заключении брака, муж велел сидеть дома. Послевоенные трудные годы, поддержка на его работе ослабла, коллектив и начальство поменялось, начались придирки и его ставят на менее оплачиваемую работу заведкющим складом. У него был свой водитель, не гнушавшийся выносить даже мусор из его квартиры. Евдокия положила глаз на этого водителя, муж заметил, пришлось ему, переводиться в Ревду, там он запретил жене все хождения подруг к ним в дом. Со временем они смирились с разницей в возрасте, на работу она устроилась после 30-летнего перерыва, чтобы заработать стаж, родила двух детей: Таню с 24 декабря 1946 года, сыны Сашу с 26 февраля 1949 года, погибшего в 1952 году и дочь Сашу 3 апреля 1954 года. После гибели сына, Дуся стала верующей, вспомнила старообрядцев предков, полагая, все наказания даются за легкомыслие в молодости. Часто молилась иконам, наслаждалась природой. Степан Петрович рассказал дикий случай. После смерти ребенка, он пошел на охоту, дело было зимой, нашел лопарскую землянку- тупу, где остановился на три дня. На третью ночь он услышал, плачь ребенка, так могла пищать лиса, на всякий случай выглянул – никого. Наутро вышел и увидел на снегу детский кал и следы босой ножки ребенка, волосы поднялись дыбом, дал оттуда деру. С тех пор на охоту больше не ходил.

   В 1959 году их сын Лева поступил в Горьковский политехнический институт им. Жданова. В 1964 году  по распределению попал в Мытищи, Московской области. В 1965 году женился на Акимовой любови Павловне, у них родилась дочь Ирина (1968 г).
Татьяна, дочь Степана и Евдокии Глоба, в 1964 году поступила в Московский институт легкой промышленности, в феврале 1968 года выходит замуж за Сабурова Германа Александровича. 16 ноября 1968 года у них родился сын Юрий. Первое время они жили на Университетском проспекте в двух смежных комнатах с соседями, потом получили квартиру в поселке Реутов.

   Дочь Глоба – Александра осталась с родителями в Ревде, после школы вышла замуж за Семяшкина Вячеслава Федоровича, родила двух детей: Юлию с 1973 года и Андрея с 1981 года рождения и получили двухкомнатную квартиру там же.

   Евдокия Васильевна в 1959 году, после долгого перерыва, поступила на работу, на должность техника в музыкальную школу, через два года перешла в Ловозерский зверосовхоз  завхозом- кассиром. В 1968 году перешла заведующей складом в Ловозерскую геологоразведочную партию. В 1972 году мужа парализует, она бросает работу, стаж уже был заработан. Он умер 30 декабря 1981году в возрасте 77 лет.

   В 1982 году у Александры погиб муж в дорожной аварии. В 1986 году она поступила в Ленинградский экономический институт, работает главным экономистом Автотранспортного предприятия. В 1997 году дети Александры поступают в институт в Москве, из материальных трудностей пришлось перейти ей в другой город Снежногорск. Мать перебирается в ее квартиру и прожила там 30лет. Постепенно дом заняли бомжи, судимые и проститутки, жить становилось невозможно. 5 ноября 1999 года подняв на этаж ведерко родниковой воды, не дойдя до дивана, она умерла, похоронена рядом с мужем в Ревде.

   Матильда, третья дочь Василия Акимовича (Матрена) родилась 29 июля 1922 года.
В 1930-39 году окончила среднюю школу №3 в Мурманске, после поступила учеником счетовода в тресте столовых. В 1942 году мобилизовали на сооружение обороны, контужена в голову. После выписки из госпиталя она поехала в Коваксу, добиралась 12 дней. По дороге она выпрашивала у солдат поесть, несколько раз падала в голодные обмороки. Добравшись до села, где в то время находились родители, Мотя подошла к женщине в лаптях у колодца, спросив, где находятся Антоновы. Обернувшись, Пелагея Петровна бросила ведра, узнав в исхудавшей девушке свою дочь. Две недели она упорно откармливала ее, потом устроила счетоводом по договору в Пологовку, 18 километров от Коваксы. После окончания войны Мотя не хотела возвращаться в Мурманск, но роль сыграли родители.

   После приезда, она знакомится в гостях у Паши с Петром Ивановичем Сулоевым, моряком, ходившим в загранплавание. Он из вологодских крестьян, со сросшимися пальцами мизинцем и безымянным. Работая в жилищном хозяйстве, Мотя часто меняла квартиры то на большее, то на меньшее. Родила пятерых детей: Владимир родился 2 июня 1947года, после армии женился в Нижнем Тагиле, там живет, и по сей день, у него двое детей. Рожденному от дочери Василия Акимовича, Владимиру оставили фамилию  Антонов. Юрий родился 24 января 1951 года, живет в Мурманске, работал на мебельной фабрике. Александр родился 11 ноября 1954 года, жил в Мурманске, умер от алкоголя. Сергей родился 9 апреля 1956 года, живет в Мурманске, работает докером. Девочка младенец нечаянно умерла в Коваксе, задохнулась от кашля, говорят, навела порчу старуха, посмотревшая на нее, та тут же и умерла.

   Школу восьмилетку Стеня закончила в Коваксе, в Мурманске устроилась в пароходство учеником кассира и бухгалтера. На танцах познакомилась с Румянцевым Александром Ивановичем, молодым офицером, рожденным в 1926 году. Поженились, 7апреля 1950 года родила дочь Елену, по просьбе мужа изменила имя на Оксану.  Первое время они жили в поселке Ваенга – Североморске. В 1954 году Румянцев поступил учиться в Москву на военное отделение в финансово-экономический институт (на проспекте Мира). Во время учебы они жили в Москве, снимая комнату в старом деревянном доме на Октябрьской, 29. После окончания института направлен служить в Севастополь, но стал пить, уволен их армии. Вернувшись в Мурманск, устроился в строительную компанию, получает квартиру на проспекте Ленина, дом № 7. На работе его ценили, как грамотного специалиста, прощали запои. Их дочь Елена рано вышла замуж и в 1969 году родила Алену. Стеня стала бабушкой в 39 лет. В 1974 году Елена родила вторую дочь Наталью, брак неудачен – развелась. После большого перерыва Ксения пошла, работать контролером-кассиром на транспорт. В 1990-м году внучка Алена родила Артема, стала пить, от этого и умерла, Артема вырастила Ксения до и после армии.
 
   В 2012 году Ксения часто болеет, мучает большое давление, болят уставы, Артем при ней, работает охранником. Ксения умерла в декабре 2019 года.