XXIV Серебряный век Арзамаса (1851–1889 г.г.)

   Золотой век Арзамаса, описанный нами в XVIII главе, прошел невозвратно. На смену ему наступил еще более краткий «век серебрянный».

   Приступая к описанию его в настоящей главе, постараемся доказать, что он не был уже золотым, но вполне достоин названия «серебрянаго».　

   Докажем это, проводя параллель к описанию «золотого века».　

   При цветущих торговых делах арзамасцы того времени почти не имели понятия о торговой несостоятельности. Подобные неприятности случались в Арзамасе раз в десять лет. Но вот в конце 1840 годов разстроились дела Алексея Ив. Подсосова. Арзамасцы о нем искренно сожалели и даже, чтобы он не упал духом, выбрали его в городские головы. Но он, видя, что дела его уже непоправимы, уехал в Самару и там кончил свою жизнь в страшных лишениях. Разсказывали, как он там купит, бывало, на базаре десяток зайчины и русака и несет приезжим из Арзамаса землякам, чтобы продать и нажить 10 или 20к… Так пришлось кончать свой век первостатейному купцу, имевшему два великолепных дома, большой кожевенный завод, громадныя дела от Оренбурга до Петербурга, не скупившемуся на жертвы, первому из арзамасцев, взявшему гувернантку для своей внучки и купившему рояль, о чем до того времени арзамасские купцы и понятия не имели…　

   Прошло несколько лет… Арзамасцы начали забывать Алексея Ивановича… Дома его купил богатый крестьянин с. Выездной Слободы Алексей Иванович Будылин, который вскоре откупился от барина, переехал в Арзамас и сделался 1-й гильдии купцом.　

   После смерти Петра Ивановича Подсосова, три сына его учредили торговый дом «Петра Подсосова Сыновья». Дела их ширились, шли своим чередом и даже, повидимому, процветали. Сала покупали Подсосовы не менее прежняго. Всем известно было, что они имеют золотые прииски, ежегодно отправляют туда массу рабочих. В 1851 г. один из внуков Петра Ивановича, Дмитрий Васильевич, человек необыкновеннаго ума, не смотря на свои 23 года, весьма много обещавший в будущем, вступил в брак с А. М. Посылиной, дочерью именитаго и богатаго шуйскаго фабриканта. Свадьба их, отпразднованная в Арзамасе, превзошла великолепием все, когда-либо виданное в Арзамасе. Весь путь от собора до дома Подсосовых и весь дом были иллюминованы. Эту иллюминацию приезжали посмотреть со всего уезда, за десятки верст. Родственницы невесты, приехавшия на свадьбу из Шуи, были разодеты в бархатных платьях по тогдашней моде, с золотыми бахромами. Все оне, можно сказать; усыпаны были бриллиантами. Арзамасския купчихи, гордившияся своими жемчугами, уже не завидовали, а только с изумлением смотрели на богатство шуйских гостей… В том же году Подсосовы совершили путшествие в Лондон, на первую всемирную выставку. Слава Подсосовых достигла своего апогея!.. Но… «Есть время славы и есть время безславия!» говорит Екклезиаст… Совершилось это и с Подсосовыми. Не смотря на громадныя дела и только что описанный блеск, у них почти не было своего состояния и они постоянно нуждались в деньгах. Еще в 1844 году, вскоре после смерти Петра Ивановича собрались в Арзамасе его сыновья и держали совет, что делать: продолжать дела по-прежнему или как изменить их. По подсчету оказалось, что у них в это время было собственнаго капитала миллион рублей ассигнациями (т. е. 285 тыс. руб. серебром), но весь этот капитал был затрачен в золотые прииски и постройки. Решили дело продолжать по-прежнему, а так как наличных денег не было, начали широко пользоваться кредитом, покупали в кредит сало и в Сибири, и в Самарской губернии, и кожу для заводов, где придется, также большею частию в кредит. При отсутствии в те времена банков, брали денег за большие проценты у иногородних богачей… А в Арзамасе ничего этого не знали и ничего не подозревали, видели только большия дела, крупныя жертвы, благотворительность и пышную жизнь Подсосовых. Разныя вдовы и старушки арзамасския сами несли свои деньжонки Подсосовым, как в сберегательную кассу, чтобы не прожить их, имея в своих руках, чтобы воров на грех не навести, да и процентики получить, а этим Подсосовы не обижали: платили хорошие, да в случае надобности и деньги без задержки возвращали… все шло повидимому хорошо… Но только повидимому… Золотые прииски не оправдали сами себя: затрачено было в них много, но золота добывалось мало, расходы шли своим чередом. Случилось несчастие, на пути водой из Самары в Петербург разбило суда с пшеницею, которыя вся потонула и это-бы еще прошло, но вот случилось главное несчастье: караван сала, купленнаго в Самаре и Сибири по очень дорогой цене, не дошел в течении лета до Петербурга, а застрял на Мариинской системе и остался где-то зимовать. Нужно было выручать деньги, чтобы заплатить долги и вновь покупать сало, а деньги были затрачены в товаре. Продать его на пути или доставить в Петербург зимой не было возможности. А между тем цена новаго сала на местах сильно упала… Конкуренты Подсосовых этимм воспользовались. Все это привело к тому, что Подсосовы в сентябре 1852 года объявили себя несостоятельными. Долгов у них набралось 12 000 000 рублей ассигнациями (3 400 000р. серебр.) Известие об этом поразило весь тогдашний торговый мир. Тридцать леть спустя, в 1882 г. крах Скопинскаго банка не произвел такого всеобщаго потрясения… Арзамасцы боялись даже об этом говорить… Сохранились письма, сообщавшие об этом с какими-то опасениями, оговорками и нерешительностью. Подсосовы предлагали своим кредиторам 60к. за рубль с разсрочкой на три года, но крупные кредиторы, в интересах которых было совсем уничтожить фирму Пососовых, настояли на учреждении администрации, которая, просуществовав около 20 лет, уплатила около 30к. за рубль. Особенно старался погубить фирму Подсосовых их конкурент и вместе кредитор краснослободский купец Ненюков. Благоразумные арзамасцы глубоко сожалели о несчастьи Подсосовых, но находились и такие, которые злорадствовали. Затем люди, совершенно не понимавшие обстоятельств, злословили и обвиняли их в злостном банкротстве, к числу таких людей, конечно принадлежали и пострадавшие материально кредиторы Подсосовых. На самих Подсосовых это несчастие произвело потрясающие действие: они замкнулись в своем кругу, отшатнулись от общества, в котором прежде занимали первенствующее положение, можно сказать одичали… Мужчины, впрочем, скоро оправились, сделались комиссионерами крупных фирм, торговавших также салом, и даже опять принялись по-немногу за общественную деятельность, но женская половина их семьи так и осталась в отчуждении от арзамасскаго общества и целые десятки лет хранила отпечаток великаго несчастья…　

   Почти одновременно с Подсосовыми разстроились дела у Ив. Серг. Бебешина, торговавшаго скотом, баранами и имевшаго кожевенный завод; он даже посажен был за долги в тюрьму. Немного позднее у Н. И. Попова, которому пришлось прекратить и даже продать свой кожевенный завод, награжденный золотым гербом и считавшийся первым в Арзамасе. Здесь причиной несостоятельности было то, что по смерти отца Н. Ив-чу пришлось по духовному завещанию выдать брату — большую сумму наличными, а самому без денег продолжать большое дело, которое платежи процентов, торговые убытки и по привычке роскошная жизнь привели чрез несколько лет к плачевному концу. Благодаря поддержке богатых родственников жены, Н. И. удержался от полнаго разорения и, развив и усовершенствовав свое меховое дело, кончил жизнь безбедно. Было несколько несостоятельностей менее крупных: мануфактуриста Скорнякова, галантерейных торговцев Скоблиных и др. Все это в совокупности убедило арзамасцев, что золотой век прошел, наступило более тяжелое время, но как увидим далее, жить и трудиться еще было можно, если бы арзамасцев не обуяла роскош.　

   С развитием пароходства на Волге и постройкою Московско-Нижегородской железной дороги тракты, проходившие чрез Арзамас, постепенно потеряли свое значение. Южно-русское купечество поехало на Нижегородскую ярмарку по железным дорогам и на пароходах по Волге, минуя Арзамас с его грубыми и несносными ямщиками. Товары повезли на ярмарку водой по Волге и Оке и по той же железной дороге. Арзамасские тракты заглохли, постоялые дворы опустели. Особенно заметно было это в летнюю пору, зимой еще шли длинные обозы с рыбой, мясами и проч. Но в 1870 г.г. открылись железныя дороги до Саратова, Сызрани, а потом и до Оренбурга, тогда и из этих мест товары повезли в Москву уже по железным дорогам. Украинские товары, табак, чернослив, сахар, которые ранее шли зимой в Казань, Вятку и в Сибирь обыкновенно с перевалкой в Арзамас также направлялись новыми путями, дошло до того, что товары, принадлежавшие арзамасским купцам, уже не попадали в Арзамас: они покупались на чужой стороне и для продажи отправлялись кратчайшем или более выгодным путем, возить их в Арзамас было-бы убыточно. Дошло наконец и до того, что все товары в Арзамас и из Арзамаса везли чрез Нижний, где были ближайшия пристань и станция жел. дороги. Чтобы выделать на арзамасских заводах кожу, меха, войлоки, сырье отправляли чрез Нижний, а выделанный товар опять везли до Нижняго на лошадях, чтобы сдать на пароход или железную дорогу. Приходилось платить лишняго на каждый пуд товара не менее 40 коп., кроме расходов на покрышу и траты времени на провоз в два конца от 10 до 14 дней. А это иногда был расход в 10 % на стоимость товара. Обстоятельства заставили арзамасцев хлопотать о железной дороге, но добиться этого было трудно. Железная дорога дошла до Нижняго, как до конца света. Далее ее не продолжали. На восток России и в Сибирь железнодорожные пути прошли по другим, хотя и более удлиненным направлениям. О железной дороге от Нижняго на юг считали преждевременным заботиться. В конце 1880 г.г. пишущему эти строки самому приходилось ежегодно путешествовать в Сибирь из Арзамаса чрез Нижний, Москву, иногда Тулу, Моршанск, Пензу, Сызрань, Самару и Уфу, т. е. вместо того, чтобы ехать прямо, объезжать Арзамас кругом на большом разстоянии… Ходатайства о проведении через Арзамас железной дороги возбуждалось много раз и длилось 40 лет. Арзамасское городское общество обещало отдать под железную дорогу городскую землю даром, но ничто не помогало и пока взошло солнце (как говорит малороссийская пословица) у многих роса выела очи т. е. когда арзамасцы наконец дождались железной дороги, многие из них уже успели разориться, почти все отрасли арзамасскй торговли и промышленности упали и Арзамас через 50 лет стал неузнаваем… Но ни одной железной дороги так долго не видал Арзамас, ему пришлось около 10 лет ходатайствовать о проведении телеграфа. Несмотря на то, что город давал безплатную квартиру под телеграф на 10 лет и городских столбов на протяжении всей городской земли. Арзамасу дали и телеграф не вдруг. Приходилось присылать телеграммы в Арзамас, в Нижний, а оттуда за особую плату 13к. оне пересылались в Арзамас с почтой, которая ходила 4 раза в неделю. Тоже проделывалось с ответной телеграммой из Арзамаса. Таким образом обмен телеграммами, например, Арзамаса с Ирбитской ярмаркой, требовал целую неделю времени; можно было ускорить посылкой вместо почты эстафетой, но тогда уже обменяться телеграммами стоило не менее 12 рублей и все таки требовалось не менее 2 суток времени. Телеграф в Арзамасе открыт с 1 октября 1874 года. Сообщение с Нижним было самое мучительное. Ехать на своих лошадях или на одной нанятой лошади нужно было около 2-х суток, две ночи ночевать в дороге. На долгих т. е. с кормами на тройке или на паре ехали более суток с расходом от 10 до 12р. Чтобы ехать на почтовых или на вольных или переменных нужно было подыскать компанионов, так как проехать на паре одному или двоим стоило одно 10 или 11р. Самая хорошая езда от Арзамаса до Нижняго (112 верст) требовалось 17 часов, а то езжали и целыя сутки т. е. 24 часа. Дорога была гористая, грязная. Экипажи маленькие, неудобные, точно нарочно придуманные для мучения пассажиров, ямщики по этому тракту с истари веков славились своей грубостью, не отставали от них далеко и содержатели почтовых станций. Самыя станции были любимым жилищем мух, клопов и тараканов.　

   Для путешествия от Арзамаса до Нижнего Новгорода непременно требовалось особое дорожное платье, без него зимой можно было замерзнуть, осенью перепачкаться в грязи, а летом насквозь пропылиться. Бывало в Нижегородской ярмарке все купцы едут с пристаней и вокзала всё люди, как люди, а наши арзамасцы на пыльных и грязных тарантасах, запыленные, с черными лицами, как арапы… Вот с какими прелестями было сопряжено тогда путешествие из Арзамаса в Нижний…　

   Кожевенные заводы, составляющие вековую славу Арзамаса, в описываемый период окончательно упали. Первый роковой удар, как мы видели, нанес им пожар 1823 г. Многие маленькие заводчики, потеряв при этом почти все состояние, уже не возобновили свои заводы, а принялись за другия дела. Второй, не менее тяжелый удар нанесло арзамасским заводам Правительство: в 1830 годах приказано было закрыть заводы при домах в городе, а кому угодно строить новые за городом за две слишком версты от домов, на берегу Теши вниз по течению. Это было сделано с благим намерением, но многих заводчиков опять разорило и заставило бросить свое вековечное природное дело. После пожара многие понастроили большия каменныя кожевни, которыя теперь принуждены были пустовать. Богатые люди действительно построили на новом месте хорошие заводы, но число их чрезвычайно сократилось: в городе до пожара насчитывали более 100, а на новом месте не более 25. Маленькому заводчику, живя в городе, занимаясь там покупкой и разными неотложными делами, трудно было следить за тем, что делалось без него на заводе. Кроме того в 1850 г.г. сильно сократилось требование юфти за границу. Туда повезли кожу из России сырьем. На Дону появились свои кожевенные заводы. В Среднюю Азию кожевенный товар повезли с заводов, открытых в разных сибирских городах. В первое время на эти заводы брали рабочих из Арзамаса и для руководства нанимали арзамасских приказчиков. Самое производство в Арзамасе шло по старине, без улучшений. Товар арзамасской работы отличался прочностью, но был грубоват, а покупатели требовали и внешняго вида. Большим конкурентом Арзамасу явилось с. Богородское, где в это время кожевенное производство чрезвычайно развилось и село наполнилось заводами, как Арзамас в XVIII столетии. Процветанию кожевеннаго дела в Богородском способствовали с одной стороны…

???

   …15 лет возвысилась в цене до 1р. 50к., а в настоящее время не дешевле 2р. 50к. и достоинством хуже той, которая продавалась по 80к. Потребление ея стало роскошью, а в 1870 г.г. арзамасские купцы не ездили в путь без икры. Это было единственное кушанье, которое не мерзло во время зимних поездок, а потому и считалось необходимой принадлежностью саквояжа. Тогда в лавке Николаевых постоянно стояли большия бочки икры разных цен. Ныне икру привозят из Нижняго банками… торговля холстом постепенно сократилась. Его вытеснили мануфактурные товары и в то же время крестьянки пришли к убеждению, что выгоднее продавать лен и конопляную пряжу, чем тратить время на тканье холста. Вместо прежних 7 000 000 аршин уже в 1875 г. в арзамасе собиралось только 2 000 000, а ныне едва 500 000 аршин. Крашенина и пестрядь давно забыты. Торговля конопляной пряжей достигла самых больших размеров в 1870 г.г. Тогдашние пряжники Сурины, Фирфаровы, Мартовские торговали очень барышисто. Сбыт был главным образом в с. Константиново, Нижегородскаго уезда, в окрестностях котораго сильно было развито вязание рыболовной сетки. С течением времени и это дело сократилось, отчасти благодаря также большой конкуренции торговцев из д. Нагаева.

   О торговле орехами осталось одно воспоминание: по освобождении крестьян заповедные орешники все вырублены. Ореховаго масла ныне нигде нельзя купить ни за какую цену. Брага вышла из употребления, а потому и прекратилась торговля хмелем. Число пчельников в окрестностях Арзамаса сократилось, а потому и меду стало менее, появилась фальсификация его. Таким образом мы теперь ознакомили читателей со всеми переменами, какия произошли в арзамасской торговле за это время.　

   Читатели вправе спросить: «неужели в Арзамасе все только сокращалось и исчезало? Неужели не было ничего новаго, отраднаго»? К счастию было, — скажем мы и опишем здесь эти отрадныя явления.　

   В последней половине XIX столетия в Москве и некоторых ея окрестностях сильно развилось производство красной бумажной пряжи. Крестьяне, освободившись от крепостной зависимости, понемногу начали щеголять, но с разсчетом: свои крашенинныя рубахи они заменили самоткаными красно-бумажными, находя ситец и дорогим и марким, и непрочным. Красной бумаги вырабатывалось громадное количество. Торговля ея сосредотачивалась в арзамасских руках, арзамасцы покупали ее у фабрикантов в кредит, иногда очень долгосрочный, а сами старались продать за наличныя деньги, которыя потом и обращали на покупку других товаров: холста, зверья и главным образом сырой кожи. Такое ведение дела не для всех было одинаково удачно. Некоторые чрез это разорились, например бр. Волковы, уже упомянутые меховщики, и несколько человек арзамасских армян, живших в Арзамасе и торговавших красной бумагой; но не у всех красно-бумажное дело кончалось так плачевно. Были фирмы составившия от этой торговли солидные капиталы. Первой и самой знаменитой по этому делу фирмой были: «братья Петр и Иван Ивановичи Серебренниковы». Они были по рождению небогатые мещане, вели трудовую жизнь, торговали холстом, сырою кожею и некоторыми другими товарами. Петр Иванович был гений торговаго дела. Он начал покупать у фабрикантов всю годовую выработку красной бумаги в кредит. В Симбирской сборной ярмарке, считавшейся главным пунктом красно-бумажной торговли, доверенные фабрикантов только для видимости сидели в своих лавках и продавали бумагу за наличныя, по назначенной Серебряковым цене, неохотно занимаясь с покупателями, которые и уходили к Серебренникову. А он продавал дешевле, чем назначали фабриканты, и по большей части за наличныя. Очевидцы и теперь разсказывают, как Серебренниковы выручали в Симбирске по 50 000 рублей в день наличными: по целому вечеру у них три человека только сортировали и считали мелкие кредитовые билеты! Такой торговле, хоть какой купец позавидует. Часть денег Серебренниковы выплачивали до срока, за вычетом процентов, и вместе с тем постоянно имели свободныя деньги на покупку кожи, холста и других товаров. Мы уже говорили, что однажды у них в течении сезона прошло 63 000 кож. Холста они переводили до 800 000 аршин, имея постоянный склад его в Саратове. Бумаги у них бывало по 25 000 пудов при цене 25р. за пуд (в 1871 г.). Для торговли бумагой они имели до 40 человек приказчиков и молодцов, и по 15 окружных лошадей. Их торговля бумагой захватывала обширный район губерний Нижегородской, Тамбовской, Пензенской, 　Симбирской, Уфимской, частию Вятской и Самарской, а впоследствии Пермской и Тобольской.　

   В 1880 г. Петр Иванович разделился с братом, купил за 100 тысяч рублей слишком Шатковское лесное имение Полуэктовых, но бумажное дело продолжал до самой смерти. К чести его нужно сказать, что приказчикам у него жилось очень хорошо, все они могли копить деньги, обстраивали свои дома и многие из них сами сделались купцами. Происходя из среды людей небогатых, бр. Серебренниковы всегда отзывчиво относились к нуждам арзамасских бедняков. Петром Ивановичем сделано несколько взносов в капитал Кирилло-Мефодиевскаго братства, пожертвовано на учреждение безплатной аптеки, устройство в Арзамасе детскаго приюта на 10 000р. и по духовному завещанию на устройство водопровода 20 000р., во все арзамасския церкви пожертвовано им в два раза по 500р. Иван Иванович также сделал значительныя жертвы в братство, городскую богадельню и детский приют, а в последние годы своей жизни, состоя старостою собора, жертвовал и на украшение его. Петр Иванович скончался 23 марта 1889 г., а Иван Иванович 12 сентября 1899 года, погребены оба в Спасском монастыре.

   Другой еще более широкий и полезной отраслью арзамасской промышленности было развившееся в этот период времени кошомное и войлочное производство. В старые годы, сто лет назад, при самом широком развитии кожевеннаго производства все отбросы его, как-то: рога, мездра и даже шерсть выкидывались в навоз. Почва нижней части Арзамаса доселе обильно перемешана с еще не перегнившими отбросами кожевенных заводов: где не покопай землю, везде подзол, дуб и рога… В 1830 г.г. нашелся человек, который первый обратил на это внимание. Это был небогатый кожевенный заводчик, села Выездной Слободы Сергей Васильевич Вязовов. Он устроил в Выездной клееваренный завод, на котором варился клей из мездры с кожевенных заводов, частию из ножек от овчин (хотя этот сорт клея, как содержащий много жира, и расценивался значительно ниже мездриннаго), а из шерсти, снимаемой с кожи после золения, он начал работать кошмы и войлока. Дело у него пошло настолько хорошо, что он прекратил свой кожевенный завод, а всю свою деятельность посвятил кошомному делу. Не говоря о том, что он покупал шерсть со всех арзамасских заводов, он за покупкой ея объезжал ежегодно все русские города, известные своими кожевенными заводами: Казань, Саранск, Касимов Богородское, Судислав, Ржев, Осташков и др. Покупал на Нижегородской ярмарке много шерсти, привозимой из Саратовской губернии, Вятскаго края и Сибири. Кроме коровьей шерсти, он не мало покупал поярка т. е. овечьей шерсти, из которой работался высший сорт белых поярковых кошем. Число рабочих на его кошомном заведении доходило до 300. Шерсти покупалось громадное количество, например, однажды только на Нижегородской ярмарке куплено было 40 000 пудов. При тогдашних условиях перевозки, только для перевозки этого товара в Арзамас требовалось не менее 1600 подвод. Клееварение производилось, обыкновенно весной, около Пасхи, для этого дела требовалось ему до 200 человек. Лишь изредка, в случае усиленнаго спроса, варили клей в сентябре. В виду развития этих двух отраслей арзамасской промышленности, у Вязова появилась масса конкурентов; кошомные заведения начали открывать сначала в Выездном, а потом и в г. Арзамасе. Конкуренты были очень сильные, обладавшие средствами не менее Вязова, а именно А. И. Будылин в конце 1840 г.г. откупившийся от Салтыковых и переселившийся в Арзамас. Выездновский же кожевенный заводчик А. И. Жевакин, с тремя сыновьями, также откупившийся на волю и купивший в 1850 г.г. в Арзамасе кожевенные заводы Подсосовых, дом купца А. Б. Корнилова и открывший 1-е кошемное заведение в самом городе Арзамасе, в запустевшем кожевенном заводе А. Ф. Хомутинникова. Кроме этих богатых выездновцев, превратившихся в арзамасских купцов, кошемное дело привлекло в Арзамас и иногородние капиталы. Гениальный торговый человек, урожденец Сибири, а под конец жизни москвич-миллионер Николай Мартимианович Чукмалдин также вложил свои средства в арзамасское кошомное дело: сам он производством не управлял, а предоставлял это дело молодой и трудоспособной молодой выездной семье Бр. Жевакиных, которые впоследствии и сделались его преемниками.

   Затем несколько лет вела в Арзамасе кошомное дело еврейская фирма «А. Г. Леви». Глава её прибыл в Арзамас первоначально, в 1870 г.г. в качестве комиссионера немецких заграничных фирм, для покупки кошем и войлоков. Таких комиссионеров являлось много. Покупали они преимущественно у Вязовова, который принимал их с чисто русским гостеприимством, а они отплатили ему чисто по еврейски. Леви, открыв в г. Арзамасе свое производство, отбивал у Вязовова и продавцов, и покупателей, и рабочих, стараясь всячески ему навредить… И только неутомимость и трудолюбие Вязовова дали ему возможность не допустить дело до распада до конца своей жизни. Клейное дело особенно процветало в 1870 г.г. В это время уже стал входить в употребление в большом количестве керосин, но еще не было изобретено ни вагонов-цистерн, ни наливных судов для перевозки нефти по Волге, ни громадных баков для хранения ея на пристанях: весь керосин перевозился и хранился в дубовых бочках, которыя внутри эмалировались клеем. Кроме того клей требовался на мануфактурныя фабрики для наклейки сукон и ситцев и для столярнаго дела. При таком громадном спросе клееварные заводы появились не только в городах, а даже в деревнях, где только были материалы для клееварения. С прекращением спроса клея в Баку (для керосиновых бочек), клейное дело быстро упало и о большинстве клейных заводах теперь осталось только воспоминание. В годы процветания этого дела в Выездной, кроме Вязовова, существовал еще клееваренный завод Мамонова, а в Арзамасе — А. Ф. Феоктистова. Впрочем клей их производства был хуже, чем у Вязовова, благодаря отчасти разнице в материалах. В последнее время стали было варить клей из всякой дряни, падали, дохлых собак и т. п.　

   Особую честь и вечную память С. В. Вязовова должно оставлять то, что он, благодаря своей предприимчивости, первый из арзамасцев открыл торговый путь в Западную Европу. Не зная немецкаго языка, он, много лет кряду, ежегодно ездил в Германию и Австрию, где и находил новый сбыт своим кошемным товарам. В частной жизни он был строго-требовательным, но вместе и любвеобильным главою семьи. Любимой его мечтой было желание, чтобы по смерти его сыновья (а их было шестеро) не делились, а составили Торговый Дом, продолжая дело, им начатое и окрепшее, благодаря его энергии и трудам. Но между братьями не было братской любви и согласия, они начали ссориться между собой и отделяться от отца еще при его жизни. Вследствии этого через 25-лет по кончине С. В. Вязовова и не осталось никаких следов его, выходящей из ряда вон, торговой и промышленой деятельности. В частной жизни он славился необычайным, даже в русской среде, хлебосольством и гостеприимством. Дом его был открыт для каждаго гостя, всех ласкаво встречали и угощали. Арзамасское чиновничество отчасти злоупотребляли этим, одолевая Вязовова своим посещением, но там, хотя и были не рады, но никогда не обнаруживали этого, усердно угощая и милых и не милых гостей. В торжественных случаях Вязовов любил пышность и умел показать себя лицом. Скончался он 73 лет 15 декабря 1885 г. Как общественный деятель он оставил по себе особую память жертвами в пользу Выездной церкви, при которой состоял старостою и около которой был погребен.　

   Громадный сбыт арзамасских мехов в Украйну, невольно вовлек арзамасцев в торговлю Украинскими товарами: листовым малороссийским табаком, сахаром и черносливом. Арзамасские извозчики, в большинстве крестьяне подгородных деревень, привозя на малороссийския ярмарки обозы мехов, часто не находили там клади для обратнаго пути, одолевали арзамасцев просьбами найти им подходящий груз и даже грозили, что в другой раз уже не поедут туда, так как возвращение за 1000 верст порожняков грозило разорением. Приходилось купить чего-нибудь подходящаго и отправить в Арзамас. На первом плане был листовой малороссийский табак, который до 1882 г. обращался в торговле не переработанный на фабриках и без правительственной бандероли. Табак этот шел во все места России, а главным образом в Сибирь. Главным же местом, где сибиряки запасались этим табаком была Ирбитская ярмарка, так-что в Сибири обыкновенно малороссийский табак называли Ирбитским в отличие от самосадки т. е. табака, разводимаго в некоторых местах переселенцами. Арзамасским меховщикам эти условия были очень выгодны, так как они осенью бывали в Малороссии, находили время купить там табаку и отправить со своими извозчиками до Арзамаса или даже до Казани.　

   В половине февраля табак прибывал в Ирбит и здесь немедленно продавался. Табачная торговля вообще была очень барышистой. Торговали табаком И. С. Белоусов, Д. И. Попов, Алексей Васильевич Фадеев и Мих. Фед. Щегольков. Последний проводил в Малороссии 15 лет кряду по 4 месяца, покупая табак для себя и для других и торговал ими долее всех, до 1894 г. т. е. уже и когда табак был обложен правительственной бандеролью и продавался в виде махорки. Временно и случайно принимали участие в табачной торговле и другие арзамасцы. И. С. Белоусов торговал, кроме того, сахаром и черносливом. Сахар он покупал в Харькове у сахарозаводчиков, преимущественно у Харитоненко, с которым был в дружбе, а продавал главным образом в Казани, где у него для этого по целой зиме жили приказчики. Больших складов сахара в Казани тогда (в 1860–1870 г.г.) еще не было, пути сообщения были первобытные, случалось, что запасы сахара оскудевали, и тогда приказчик Белоусова снабжал им всю Казань, а иногда у него требовали сахару телеграммами в Екатеринбург и др; города. В Казани же был и главный сбыт чернослива. Этот товар приносил И. В. Белоусову баснословные барыши и много способствовал его обогащению: в урожайные годы чернослив покупался на украинских ярмарках по 60к. за пуд, извозчики, которым не находилось другой клади, соглашались вести его до Казани по 60к. с пуда. А в Казани продавали по 3р.; конечно это случалось не каждый год…

   Серебряный век способствовал оживлению в арзамасской торговле в это время способствовал открытый в 1863 году общественный банк: в первыя 30 лет существования обороты его постепенно расширялись, в деньгах недостатка никогда не было: вклады несли со всех сторон. Учетнаго комитета не существовало, не было и нормы кредитов, а потому некоторыя фирмы пользовались чрезвычайно большим кредитом. В 1890 г.г. пришлось все это урегулировать, но к счастию банк не пострадал. Напротив со введением устава о банках 1892 года, обороты его и прогрессивное увеличение основного капитала сильно сократились. В 1880 г.г. возникло в Арзамасе Общество взаимнаго кредита, но дела его не процветали и существование его прекратилось очень скоро.　

   Школа живописи Ступина в 1850 г.г. доживала последние дни, а со смертью Ступина, в 1861 году и совсем прекратилась. Ремесла продолжали существовать, но уже не развивались. Развилось одно чеканное ремесло, благодаря усиленному спросу на чеканныя ризы и одежды на престолы, для церквей, но искусство при этом жестоко пострадало. Благодаря неумению и небрежности мастеров и обезцениванию их труда со стороны заказчиков, чеканка производилась в самом грубом и невежественном виде. При всем этом некоторыя семьи арзамасских чеканщиков нажили от этого ремесла денежки, городския и сельския церкви наполнились произведениями безвкусия и незнания, а прекрасная живопись закрыта медными листами. Появившиеся после Ступина живописцы-самоучки таким же образом способствовали упадку и живописнаго искусства.　

   Процветало в описываемое время заведение брат. Лысковцевых, на котором золотили через огонь медные кресты и главы для церквей; работались экипажи и пожарныя трубы, последния в большом количестве. Бр. Лысковцевы славились прочностью всех своих работ и добросовестностью: они никогда не брали лишняго, почему и не имели большого состояния.　

   Прославились тогда же искусною кузнечною работою Ив. Мих. Цыбышев и его сыновья. Они постоянно были завалены обычной работой, но, кроме того исполняли такие солидные заказы, как железный купол для новаго Нижегородскаго ярмарочнаго собора, железныя рамы во все окна Дивеевскаго собора и многочисленные заказы на ограды, решетки и рамы для церквей… Для этих работ устроена была ими паровая машина (вторая в Арзамасе). Дело их распалось со смертью отца и разделом братьев.　

   С 1858 года в Арзамасе начал свое производство колокольный завод арзамасскаго цехового Вас. Дм. Язычкова. До того времени все колокола или отливались на временно-устроенных заводах приезжими мастерами, в первое время существования завода дела его процветали: крестьяне, освободившиеся от крепостной зависимости, усердно лили колокола для своих церквей, и Язычков снабдил колоколами большую половину сел арзамасскаго и соседних уездов. Он то и дело лил колокола от 150 до 300 пуд, были и значительно более. Особенно тяжелые (до 1000 пуд.) он лил на местах, например, в Павлове и Починках. Первым большим колоколом его завода был колокол Владимирской или Зосимской церкви в 345 пуд., отлитый в октябре 1858 г.　

   Женския рукоделия заключались тогда почти единственно в вязании ботинок, на которыя был спрос в Сибирь, на Кавказ и в др. места. Главный сбыт был на Нижегородской ярмарке. Торговали ботинками не только женщины, но и мужчины. Плетением кружев в это время занимались уже одне старушки, не умевшия вязать ботинки.　

   Так видоизменилась торговая и промышленная жизнь Арзамаса в серебряном веке; теперь скажем о том, как изменился домашний быт.　

   Русская жизнь во второй половине XIX столетия повсеместно сильно изменилась сравнительно с тем, какой она была в начале столетия. В Арзамасе эта перемена была еще резче. Все изменилось, все пошло по новому: начиная со всеобщаго чаепития и кончая безчисленным множеством предметов комфорта, о которых 100 лет назад не имели понятия; теперь они сделались необходимостью. Глядя на свою скромную домашнюю обстановку, я часто думаю: «ведь деды мои были богаче меня, а обходились безо всего этого»… Но это уже относится к нашему времени, в описываемый же нами период арзамасцев действительно обуяли щегольство, погоня за модами и роскошь. Они уже не дорожили тем, что им осталось ценнаго от предков, им нужно было новаго и моднаго. Мебель краснаго дерева, зеркала с громадными стеклами, ковры, дорогие стенные часы, а в более богатых домах рояли и фортепианы поглощали немало трудовых денег. А какая роскошь царила в одежде, можно судить по тому, какое приданное давали дочерям: по 4 салопа на лисьих мехах, крытых разною шелковою материю или бархатом, с собольими воротниками. Салопы имели по 5 и 6 аршин ширины в подоле и на них требовалось по меху с четвертью, одного меха не хватало, затем нужно было не менее 3-х летних салопов или бурнусов в числе их хоть один бархатный; от 10 до 12 шелковых платьев, отделанных кружевами и блондами, если не было бархатнаго платья, то и все приданное теряло свою ценность; не говоря уже о носильном платье и разном белье, требовалось по крайней мере полторы дюжины серебряных ложек, самовар и сервиз, пуховая перина пуда в три весом, 6 или 8 пуховых подушек, до 5 одеял, простыни, скатерти и салфетки… Долго было бы перечислять платки и шали, чепцы и шляпки, но если чего-нибудь не хватало, то это порождало неприятности, от которых всякий наперед старался избавиться; свадьбы сопровождались еще дарами: дарили не только всех домашних, но и близких родных: жених — невестиных, а невеста — жениховых, в богатых домах дарили мужчин сукнами на сюртуки, а женщин шелковыми материями на платья; священникам, благословлявших жениха и невесту при начале дела, дарили шелковыя рясы… Свадьбы сопровождались пирами, на которых кроме всевозможных вин, закусок и десерта, непременно предлагался обед или ужин с накрытыми столами, за которые сажали гостей по старшинству. Удостаиваемые чести, особенно женщины, при этом чинились и отнекивались. На подобных столах подавалось от 8 до 12 разных кушаний. Вкусы в это время уже успели утончиться: среди арзамасцев появилось немало сластников и гастрономов…　

   Мужчины в щегольстве немного отстали от женщин, енотовые и лисьи шубы, камчатские бобровые воротники, пальто на хорьковых и лисьих мехах считались уже не роскошью, а какой-то необходимостью для поддержания своего достоинства… Не без краски на лице за свое прошлое, можно сказать, что в XX веке молодой народ в этом отношении поступает разсудительнее, чем мы в свое время… Не менее уже описаннаго поглощала арзамасских денег и страсть к пышным выездам и рысистым лошадям… Выезды парою в дышло имели тогда многия купцы, дорогих рысаков поодиночке имели еще более. Стоимости лошадей соответствовали экипажи. Первенство в этом отношении принадлежало Ив. Ст. Белоусову. Как он сам, так и сыновья его были страстные любители и знатоки лошадей. А. А. Жевакин имел даже свой конный завод и тратил на это удовольствие очень большие деньги. Зимою, по праздникам, Сальниковая улицы бывала переполнена катающимися. На крещенье насчитывалось катающихся до 69 хороших выездов, а в простых санках или на плохой лошади тогда в Сальникову улицу полиция не пускала… Вот далеко не полное описание того внешняго блеска, которым старались ослепить друг друга. Немногим это доставляло истинное удовольствие, большинство было обременено такой показной жизнью, но не имело силы воли отказаться от этих ненужных излишеств, боясь показать себя беднее, безсильнее других. Люди тщеславные, напротив, стремились перещеголять всех. От купцов и людей богатых этот дух тщеславия и стремления не отставать в нарядах от других перешел и к небогатому классу и ремесленникам. Шелковыя платья, бархатныя шубы и бурнусы, шляпки, дорогая обувь считались в это время необходимыми предметом для поддержания достоинства семьи. Все только и думали о том, чтобы одеться по моде и не хуже других… Домишки ветшали без ремонта, надворныя постройки валились и шли на дрова; коровы сменялись козами или без замены продавались, оставляя семьи без молока, старинныя ценныя вещи продавались за безценок, а одежа шилась вновь и сменялась по прихотям моды.　

   В таком положении и застали Арзамас дни его лихолетья…　

   Суета, тщеславие, ложный стыд и томительное желание показать себя чем-то более крупным, имели влияние на дух и характер большинства арзамасскаго населения. исчезли почтительность и взаимное уважение, появились недовольство и зависть. Умножились семейные разделы. Почти не осталось в городе больших семей. Развилось пьянство, особенно в небогатой ремесленной среде, что многия семьи привело к обнищанию. Распространилась и страсть к картежной игре. Все это вместе не могло не повлиять на духовно-нравственную жизнь арзамасцев: она поколебалась и ослабла. Арзамасцы по прежнему и душой и сердцем оставались православными, но уже и жизнью и делами своими явно свидетельствовали, что утратили часть благочестия своих отцов и дедов.　

   Так печальны были последствия всеобщаго увлечения щегольством и роскошью!　

   Но нужно сказать, что оставалось еще не мало людей с твердыми убеждениями, которые и в этот период времени шли по стопам своих благочестивых предков. Арзамас не утратил в эти годы лучшую свою славу: любовь к церквам и благотворительность не оскудели, а только видоизменились, согласно требованию обстоятельств и времени.　

   В постройке новых церквей не было уже надобности, но требовалось поддерживать и украшать те св. храмы, которыя уже построены были ранее. Так и поступали тогдашние арзамасские ревнители благочестия.　

   Новых церквей построено только две:
1)　теплая трех-престольная на Тихвинском кладбище во имя Божией Матери Всех Скорбящих Радости и
2) на Высокой горе домовая, при архиерейских келиях, во имя святителя Тихона Задонскаго.　

   К постройке первой из этих церквей привела необходимость: старая теплая церковь, устроенная в 1786 г. М. С. Масленоквым, под колокольней, была тесна, сыра и угарна. Построить новую на собственный счет вызвался почтенный старец купец Петр Иванович Суворов, что и выполнил с полным усердием, но так-как некоторыя другия лица пожелали принести свои лепты на это св. дело, то и их жертвы были приняты. Так, например, Д. М. Попов пожертвовал все потребное количество железа на крышу и купол. А одна молодая купчиха, Любовь Ив. Кокуева, урожденная Скоблина, напуганная тем, что если церковь будет строиться на том же месте, где стояла прежняя, то будут потревожены могилы ея родителей, пожертвовала 300р., только за то, чтобы церковь построили на другом месте, кроме того дала столько же на постройку, а пред освящением в 1861 году пожертвовала 3 перемены облачений на главный св. престол — последствия чрез 45 лет, показали, что первой своей жертвой она спасла старинный храм от разрушения: ибо хотя и было уже получено разрешение разобрать старый храм с колокольней и построить новую колокольню над св. воротами, но за неимением средств, план этот не был приведен в исполнение и всеми забыт, а церковь, простояв в запустении более 40 лет в 1903–1906 г. возобновлена в честь преподобнаго Серафима Саровскаго чудотворца. В новой теплой церкви правый придел посвящен поклонению вериг св. апостола Петра, ангела П. И. Суворова, а левый св. Тихону Задонскому, православление и открытие св. мощей котораго совершились в тот самый год, когда окончена была постройка этой церкви.　

   Домовый храм на Высокой горе начат постройкой в 1855 г. по воле епископа Иеремии, готовившаго уйти на покой и предполагавшаго здесь поселиться. Так-как владыка, по увольнении на покой, поселился в Нижегородском Печерском монастыре, то, как архиерейский корпус, так и церковь при нем оставались долго не отделанными. Предполагалось посвятить церковь Иверской иконе Божией Матери, но так же по поводу прославления Святителя Тихона, она посвящена его имени.

   С освящением этих двух церквей храмоздательство в Арзамасе прекратилось на целых 40 лет, составлявших период упадка и всесторонняго обеднения г. Арзамаса.

   Заботы о поддержании благолепия в прежде построенных св. храмах за это время выразились весьма ценными жертвами. Скажем по порядку о всех церквах: кто и какия принес в них за это время главнейшия жертвы.[311]

1) В теплом соборе: Старостою Алексеем Ив. Будылиным сделан новый, весь вызолоченный иконостас: вышита золотом по бархату, больших размеров плащаница, украшенная сибирскими самоцветными камнями и французскими сразами. Другим старостою Константином Степановичем Токаревым сделан к этому собору пристрой во всю ширину, на собств. его счет, стоимости) в 9350р.

2) На холодном соборе старостой А. А. Жевакиным вызолочены чрез огонь яблоки и кресты. При нем же и про его ходатайству 15 июня 1882 года арзамасская городская дума постановила ежегодно отпускать из городских средств на ремонт собора, по пятьсот рублей, поставил на первую очередь устройство вокруг собора хорошей железной ограды, на цоколе из тесаннаго камня, что и выполнено в течении нескольких лет.

3) В Николаевском монастыре на собственныя средства игумении Марии Ахматовой вызолочен вновь большой резной иконостас в холодной Николаевской церкви стоимостью 7000р. и на собранныя деньги заново переделана риза на чудотворную икону св. чудотворца Николая.

4) В Введенской церкви старостою Дмитрием Вас. Подсосовым сделаны в приделах новые вызолоченные сплошь иконостасы и поновлена позолота иконостасов прежних.

5) Благовещенская церковь, прихожане которой издавна считались первыми в Арзамасе и по богатству и по любви к благолепию церковному, безпрерывно украшалась во всех отношениях: мы уже говорили об устройстве 5 золотых глав; внутренния стены храма вновь прекрасно расписаны московскими мастерами. В иконостасах, как в верхнем, так и в нижнем храмах и на 4-х столпах почти все большия иконы перваго яруса (числом около 40) украшены серебряными вызолоченными ризами, ризница пополнена многими драгоценными облачениями. Всем этим храм в значительной степени обязан ревности и неусыпным трудам старосты Сергея Ивановича Мунина, который: не имея собственных избытков на украшение храма., умел выбирать время, кого и когда из прихожан привлечь и расположить на какую либо жертву. Успехи в торговых делах или потеря дорогих близких давали ему повод располагать жертвователей и он никогда не упускал благоприятнаго момента, но при этом ему приходилось переносить немало оскорблений и неприятностей, но он все это терпел и переносил, видя в этом свой крест, спасение души и радуясь, что вверенный его попечению храм Божий цветет и украшается.[312] Преемник его, потомственный почетный гражданин Сергей Николаевич Бебешин оставил по себе память особенно тем, что обнес храм великолепною оградою с двумя воротами. Он же заменил почти все старые подсвечники массивными вызолоченными.

6) Во Владимирской церкви особенной ревностью к украшению храма отличались прихожане Василий Васильевич Фадеев с сыновьями и староста Иван Вас. Скоблин. Они обогатили этот храм ризницей и утварью. В 1859 г. тщанием старосты Михаила Федоровича Щеголькова деревянная обветшалая глава на теплой церкви заменена величественным куполом, покрытым белым железом и увенчанным большим, вызолоченным чрез огонь, крестом с таким же яблоком. Купол этот доселе составляет одно из лучших украшений Арзамаса. Сооружен он по плану, составленному самим старостой. Крест вызолочен бр. Лысковцевыми за изумительно дешевую цену 600р., тогда как москвичи просили за эту работу 1500р. Простояв 50 лет, крест нисколько ни побледнел, ни изменился. Не даром говорил С. И. Лысковцев, что будут его работу вспоминать. При том же старосте перестроено крыльцо этого храма, перелит колокол и положено начало постройке ограды, святыя ворота которой сооружены также по рисунку, начертанному самим старостой. Когда же он был избран в эту должность вторично (в 1883 г.), то соорудил на свои средства подобный же крест и на холодную церковь, при чем перекрыта новым железом глава на ней и деревянные рамы в куполе заменены железными.

7) Богословская церковь, сильно пострадавшая от пожара в 1883 г., в течении целаго ряда лет приведена в благолепный вид тщанием старост Мих. Вас. Перетрутова и Ник. Мих. Перетрутова.

8) В Рождественской церкви, в холодном храме Смоленской иконы Божией Матери заново сплошь вызолочен громадный, высотою более 10-ти сажен, иконостас и расписаны живописью стены иждивением старосты Ивана Алексеевича Жевакина и его братьев. Кроме этой великой жертвы, ими сделано было в Рождествескую церковь много других ценных пожертвований, до и после этого. В той же церкви сделана была серебряная сторонка для одежды на св. престол купцами бр. Иконниковыми-Королевыми; серебряныя ризы на местныя большия иконы — Петром Ивановичем Портных (Чернухин тож).; Богатыя бархатныя ризы, вышитыя золотом — Ив. Ст. Белоусовым, который, по переселении в Арзамас, был прихожанином Рождественской церкви.

9) В Александро-Невской церкви, при тюремном замке, на средства старосты Николая Сергеевича Вязовова расписаны стены, построена деревянная колокольня из леса его собственной лесной дачи и отлит колокол в 86 пуд. в память родителей его «Сергея Васил. и Марии Мих. Вязововых» из медных корыт с уничтоженнаго их клейнаго завода.

10) На Тихвинском кладбище старостой Александром Алексеевичем Барсуковым на свой счет вызолочен иконостас в холодной Тихвинской церкви. Барсуков сам был иконостасный мастер и славился своей работой. Особенно солидныя его работы в г. Козьмодемьянске, Казанской губ., в с. Красново — Владимирской губ. и в Арзамасской Рождественоской церкви. Получив значительную пользу от последней работы, Барсуков и возымел усердие вызолотить Тихвинский иконостас за свой счет.

11) В Ильинской церкви на средства прихожанина распространен теплый храм пристройкой сзади. Тщанием много лет служившаго старосты Василия Алипиевича Нестерова старая развалившаяся ограда заменена новой, возобновлены иконостасы в обеих церквах и производился разный другой ремонт.

12) На Всехсвятском кладбище тщанием старосты Ив. Ив. Зайцевскаго благоукрашена церковь и все кладбище кругом обнесено каменной оградой, что требовало больших средств, часть которых отпущена в городской думе, в качестве гласнаго и члена управы. Неизвестным благотворителем прислан большой колокол.

13) Церковь Спаса Нерукотвореннаго Образа, прекрасно расписана внутри на средства, присланныя из Екатеринбурга урожденцами Арзамаса и сего прихода, потомками Вас. Мих. Фадеева-Телегина Бр. Фадеевыми. Расписывал староста храма Александр Васильевич Шмидт.

14) В Спасском монастыре также расписаны внутри стены Спасо-Преображенскаго храма, бывшия дотоле просто белыми, тщанием архимандрита Макария. В 1880 г. в монастыре пожертвован колокол в 206 пудов, арзамасским купцом Петром Алексеевичем Рукавишниковым, который и погребен в этом монастыре.

15) Софийская и Троицкая церкви на средства прихожан обнесены каменными оградами.

16) Духовская церковь, вследствие реформ 1869 г., по бедности и малочисленности прихожан, в 1874 г. приписана была к Троицкой, но благодаря ходатайству прихожанина Владимира Михайловича Скубы и пожертвованию им 2000р. в пользу причта, оставлена самостоятельною.

17) Крестоводвиженская церковь, пострадавшая от пожара 14 сентября 1879 г. усердием прихожан возобновлена. В 1866 году риза на чудотворной иконе Казанской Божией Матери переделана с прибавлением жемчуга и камней, которые собирались по немногу со всего города.

Да простят мне жертвователи или, вернее, да не оскорбятся их дети или потомки, что я не все перечислил и не всех упомянул. Да воздаст по достоянию всем Праведный Судия, моя же цель была доказать, что в описываемое время, хотя церкви вновь уже не строились, но любовь к св. церквам не оскудела и много было благолепия церковнаго.

Говоря о храмах Арзамаса, никогда не возможно забыть и о храмах близкой ему по вере и по духу Слободы Выездной. И здесь боголюбивые люди несли в храм Божий свои трудовыя лепты; старостой там был небогатый, но усердный старичек Иван Михайлович Мамонов, а помощником его еще более ревностный молодой человек Алексей Иванович Таланов, впоследствии иеромонах Оранскаго монастыря Агапит. Они неусыпно пеклись о благолепии св. храма и Бог им помогал. Среди многочисленных пожертвований, прошедших чрез их руки выделяются:

1) Плащаница, не имеющая себе подобных по богатству и изяществу даже в столицах. Кроме дорогого и художественнаго золотого шитья, она унизана жемчугом, котораго счетом крупнаго 5313 зерен, средняго 25 000 и мелкаго 45 000, а всего 75 313 зерен, 4168 разных сраз и 6 драгоценных камней малиноваго цвета.[313]

2) Большое напрестольное Евангелие стоимостью 600р., купленное на деньги, пожертвованныя двумя бедными старушками, занятие которых было по нынешним временам странное и удивительное. Оне пекли маленькие блинки, величиной с серебряный рубль и выносили их в Арзамас, на базар, где им очень многие подавали по копеечке и по две с тем, чтобы оне раздали на эту сумму блинков «о упокоении всех православных христиан», что оне и исполняли: около них постоянно толпились нищие и обирали блины. Таким трудом жили и кормились эти старушки и от избытков скуднаго содержания оставили и по себе такой величественный памятник! — Преемником Мамонова был Сергей Вас. Вязовов, употребивший на благолепие храма около 15 000р. собственных.　

   К Выездной Сергеевской напольной церкви построена каменная трапеза с приделами, служащая по зимам теплою церковью. Значительную жертву принес при этом урожденец с. Выездной Слободы, арзамасский купец Алексей Алекс. Жевакин, почему левый придел и посвящен его Ангелу, Алексию Митрополиту. Впоследствии А. А. Жевакин купил у Салтыковых остатки выездновскаго имения. Таким образом, родившись в Выездной рабом, он умер владельцем части с. Выезднаго.　

   Если мы немного ранее упрекали большинство арзамасцев «Серебрянаго века» в тщеславии и роскоши, то здесь обязаны сказать, что в то же время в Арзамасе было много лиц, которыя неусыпно пеклись о том, как бы и чем помочь меньшему брату, как вывести его из нужды, как…　

???

…собора, то в первые 30 лет братством ничего не было сделано и лишь с 1900 года оно начало отпускать, каждый раз по просьбе старосты, некоторыя суммы.

В 1900 г. отпущено на ремонт собора — 100р.　

«1902» на штукатурныя работы — 300р.

«1903» ремонт крыши — 200р.　

«1904» ремонт полов — 200р.　

«1908» окраску стен и полов — 150р.

«1909» отпечатание книги «Арзамасский Воскресный собор» — 100р.

Итого — 1050р.

   Благодаря описанной деятельности, в настоящее время братство пользуется в Арзамасе всеобщим уважением и ежегодно получает пожертвования, которыя, за покрытием вышеописанных расходов, вносятся в банк вкладами на вечное время. Из подобных взносов в настоящее время (т. е. к 1910 г.) составился капитал в 13 313 рублей.　

   Кроме того А. Н. Николаевым пожертвован находящийся в ведении городского общества каменный дом, в Старо-Московской улице, доходы с котораго поступают в пользу братства.　

   В день свв. Кирилла и Мефодия, 11 мая, братство ежегодно празднует в соборе свой годовой праздник. Литургия и после нея молебен совершаются собором законоучителей в присутствии всех учащихся в арзамасских училищах, числом до 1500 человек. Всем им раздаются приобретаемыя за счет братства просфоры.　

   Наконец, необходимо заметить, что серебряный век Арзамаса ознаменовался всеобщим стремлением к образованию, началом научнаго просвещения его жителей.　

   За это время в всеобщем сознании созрело убеждение в пользе и необходимости просвещения. Еще в 1860 годах были в Арзамасе отцы, из темной ремесленной среды, которыя находили, что детям их не нужна грамота, и как это не грустно, оставляли своих сыновей совершенно неграмотными. В то же время и некоторые арзамасские купцы не давали своим сыновьям окончить курс в уездном училище, а спешили скорее приспособить их к своему делу. К счастию подобныя убеждения скоро уступили место сознанию, что «ныне детей надобно учить».　

   В начале 1860 годов, кроме духовнаго училища, бывшаго сословным в самом строгом смысле, в Арзамасе существовали училища: уездное и два приходских. Софийское и Крестовоздвиженское; последния оба помещались в центре города в одном доме, бывшем магистрате. О том, чтобы они равномерно обслуживали окраины города никому и в мысли не приходило.　

   В 1862 г. открыто женское училище. В 1864 г. в нем открыт 3-й класс. Училище это, благодаря посредничеству г. Карамзиных, принято под покровительство принцем Петром Георгиевичем Ольденбургским и в память умершей дочери его принцессы Екатерины, названо Екатерининским. Через 10 лет оно преобразовано в прогимназию, чрез 25 лет для него приобретен собственный дом на Сальниковой улице, через 40 лет прогимназия преобразована в гимназию, а через 45 лет число учениц достигло 700.　

   С 1866 г. открыто третье мужское приходское училище Владимирское на низу. Вскоре за тем прежния приходския училища переименованы Крестовоздвиженское в Троицкое, а Софийское в Ильинское, которыя и переведены в районы одноименных им церквей. Затем уже в 1870 годах открыты приходския училища мужския Рождественское, Кирилло-Мефодиевское и Троицкое, вследствии чего составилось в Арзамасе 8 начальных городских училищ: 5 мужских и 3 женских. Благодаря такому значительному числу городских безплатных школ, размещенных во всех частях города, обучение грамоте частными лицами за плату постепенно прекратилось.　

   Многия арзамасцы недовольствуясь обучением своих детей в местных школах, начали отдавать их в средния учебныя заведения, преимущественно в Нижегородскую губернскую гимназию, что впрочем сопряжено было с большими расходами, благодаря путешествию на лошадях.　

   Состоявший в 1860 годах во главе арзамасскаго педагогическаго персонала смотритель Александр Ив. Раевский очень поощрял стремление учеников к высшему образованию и помогал им в этом, чем мог. Благодаря его же влиянию наиболее развитые арзамасския купцы Будылины, Подсосовы и Бебешины помещали своих сыновей в Московскую академию коммерческих наук.

   К концу XIX столетия арзамасцы уже сильно ощущали необходимость открытия в Арзамасе средняго учебнаго заведения для мальчиков, но все попытки их ходатайствовать об этом не приводили ни к чему, кроме горькаго разочарования. Однако в Арзамасе появилась Академия живописи и академик Ступин.

   Учебными заведениями обогатился Арзамас только лишь в XX веке.

© Источник:  Н. М. Щегольков. Историческия сведения о городе арзамасе, собранныя николаем щегольковым с видами и портретами
© Арзамас. Глава XXIV Серебряный век Арзамаса (1851–1889 г.г.)
© OCR  и перевод - В.Щавлев. 2021